Григорий Белых - Дом веселых нищих

По предложению Васьки ребята занялись торговлей. Торговали папиросной бумагой. В городе не было тонкой бумаги, а Васька нашел. Целые залежи открыл.

В подвалах остался архив Управления железных дорог, и в толстых делах было подшито много приказов, напечатанных на тонкой рисовой бумаге. Забравшись ночью в подвал, ребята выдирали листы папиросной бумаги, а днем ходили на барахолку и меняли бумагу на что придется.

Барахолка прижалась к самому вокзалу. Ближе к хлебу.

Весь город собирался сюда, поджидая прибытия дальних поездов, от которых за тысячу верст пахло печеным хлебом и мясом. Хитрые маклаки, брючники, чухонцы с мешками картофеля и жулики-марафетчики — все были здесь. Прямо на земле в грязи был разложен товар: часы, бинокли, жилетки, сапоги, крючки, замки, медные ручки. Какие-то дамочки в старомодных порванных шляпках предлагали молчаливым финнам граненые бокалы и веера. Брючники, молодые нагловатые парни с перекинутыми через плечо кипами товара, назойливо наседали на покупателя.

— Эй, браток! Есть брючки касторовые, есть брючки просторные! Есть венчальные, есть разводные…

— Сколько хочешь?

— Пять косух.

— Много.

— А сколько дашь?

— Любую половину.

Хор пьяных босяков, забравшись в самую гущу толпы, распевал каторжную песню:

Ребята сидели на ступеньках около подъезда и подсчитывали, кто сколько продал. Подошел красноармеец. Шинель в дырках, папаха набекрень, лицо широкое, доброе.

— Продаете бумагу, огольцы?

— Продаем.

— А ну, давай всю! — сказал солдат и взял бумагу у Васьки. Посмотрел, улыбнулся — Мало.

И у Женьки забрал. И опять ему мало. Отдал и Роман свою. Заплатил солдат за всю бумагу полбуханки хлеба, а уходя, сказал:

— Коли будет, огольцы, еще бумага, так несите прямо в казармы. Знаете где?

— Еще бы не знать!

— Ну вот. Всегда возьмем, хоть сколько.

На другой день ребята, набрав бумаги, понесли ее в казармы. Не обманул красноармеец, всю бумагу купили в казарме, да еще накормили красноармейцы ребят кислыми щами. Наевшись, ребята не ушли из казармы, а остались слушать, как солдаты поют песню под гармонь. А Васька все с широколицым солдатом сидел, который бумагу в первый раз скупил у ребят, и что-то рассказывал ему.

Ребята стали ходить в казарму каждый день. Котелки с собой брали. Красноармейцы сливали в них жижку от супа.

К казарме привыкли быстро. Тепло было в больших комнатах, весело и людно.

Роман и Женька приносили солдатам папиросы, а Васька помогал дневальному и дежурным убирать казарму, подметал полы, бегал за кипятком. Всегда старался остаться подольше в казармах. Не хотелось возвращаться в землянку, где постоянно скапливались лужи, свистел ветер и была непролазная грязь.

Однажды пришли ребята по обыкновению к ужину в казармы, но в столовой никого не застали. Побежали в спальни. Там шел митинг. Главный комиссар говорил о наступлении Юденича, о том, что надо наступление отбить.

В этот вечер супу ребятам не дали. Красноармейцам убавили паек.

После ужина красноармейцы деловито связывались, чистились, готовились к походу. Из разговоров мальчишки поняли, что ночью полк уходит на Псков.

Выпал первый снег.

Проснувшись утром и увидев побелевший двор, Роман первым делом с испугом подумал о Ваське.

Одевшись, он побежал на пустырь, гадая, найдет там Ваську или нет.

Васька был там. Он сидел около землянки, почерневший за одну ночь. Сжавшись в комок и не в силах удержать трепавшую его лихорадочную дрожь, Васька звонко щелкал зубами. Глаза его блестели.

— Здесь спал? — с ужасом вскрикнул Роман. Васька молча кивнул головой и, бессильно,

по-стариковски пожевав губами, тихо сказал:

— Больше нельзя.

— А как же?.. — начал было Роман и замолчал.

Васька не отвечал.

Около него лежал небольшой узелок и палка. Землянка была полна грязи, и кровать совсем расползлась.

— Уходишь? — спросил Роман.

— Поеду…

— Куда?

Васька махнул рукой.

— Туда, на юг…

— Он сполз в землянку, покопался в разворошенной соломе и вынес карабин.

Карабин был грязен, как и Васька, залеплен глиной, ствол его изрядно заржавел…

Васька поковырял ногтем приставшую глину, потом, не глядя на Романа, тихо сказал:

— Купи… хороший карабин… за косушку отдам…

Роман взял карабин, даже покраснел. Полез в карман и все, что было — четыре тысячи керенками разными, — отдал Ваське.