Григорий Белых: Дом веселых нищих

— Ничего себе, — говорит Роман, осторожно ощупывая костюм. — Пуговицы красивые.

По дороге Женька, захлебываясь, рассказывает новости:

— Андреяхе голову разбили. С повязкой ходит…

— Кто разбил?

— А неизвестно.

— Надо дознаться.

— А как насчет того? — таинственно спрашивает Женька.

— Слежу все время. А ты?

— И я слежу. Вчера на пушках собирались, о чем-то сговаривались. Твой Колька был, Андреяха. Я хотел подслушать, да прогнали.

— Ладно, узнаем.

— Гулять выйдешь?

— Нет, — говорит Роман, — у нас сегодня гости.

Роман торопится домой. Уже на лестнице слышит, как заливаются корнеты братьев. Это Колька по старой памяти играет с братом.

На кухне что-то шипит. Бабушка, засучив рукава, сбивает в большом горшке тесто. По квартире разносится острый и вкусный запах.

Луч света, заглянув в окно, скользнул в угол и вспыхнул на мрачных позолоченных киотах.

— Надо на две четверти, — говорит Александр. — Тут фа-диез.

Мать ушла на целый день в прачечную. Колька на службе, в банке. Сестра еще не возвращалась из школы. Бабушка и дед на работе. Бабушка служила в свечной мастерской, где-то на Васильевском острове, дед — в щелочной мастерской, в этом же доме. Позже всех, уложив корнет в футляр, ушел на репетицию Александр.

Роман остался один.

Сперва он разбирал папиросные коробочки. Обламывал края, а карточки раскладывал пачками. В карточки ребята играли, как в фантики. Нижние стенки коробок стоили очень дешево, верхние же крышки были «пятерками», «десятками», а если с особенно красивым рисунком, то и «стошками».

Рассортировав карточки и убрав их, Роман открыл форточку и стал смотреть на двор.

Хорошо на дворе. Солнце щедро поливает землю теплыми лучами. Воздух звенит от крика, стука и смеха. Горло щекочет дым и пар. Это в щелочной мастерской сегодня варят щелок. Рабочие перед открытыми окнами месят большими совками серую жидкую массу, разлитую по ящикам.

Из прачечной доносится надрывное пение прачек:

Роман загляделся на небо, по-новому синее, словно выстиранное, с редкими ярко-белыми облачками.

— Ромашка! Выходи! Под окном Женька.

— Нельзя мне.

— Ненадолго. Никто не узнает.

По лестнице скатиться вниз — одна минута. Взявшись за руки, ребята бегут к сеновалу.

В сарае полумрак. Сквозь дощатые стенки пробиваются золотые иглы солнечных лучей.

На сене развалились Васька Трифонов, Степка — сын почтальона, два брата Спиридоновы — Серега и Шурка, Павлушка Чемодан и Пеца — сын сапожника Худоногая. У Пецы настоящее имя Петька, но он не выговаривает букву «т», и, когда называет свое имя, получается «Пецка». Его и прозвали Пецей.

— Ну? — спрашивает Роман.

— Степка, говори! Степка знает! — загалдели ребята.

Степка вытер нос.

— Гулял я вчера около дома, фантики собирал. Подхожу к церковному саду — смотрю, наши ребята стоят: Андреяха, Наркис, Капешка, Зубастик и еще какие-то.

— Ну и что?

— Ну и разговаривают.

— О чем?

— А я не слышал.

— Дурак. Надо было подслушать, — сказал Шурка Спиридонов. — А дальше?

— А потом они пошли на Забалканский.

— Ну и что?

— А я не знаю, я домой пошел…

— Трепло ты, — сказал Роман. — Испугался за ними пойти.

— А ты бы взял да пошел, да узнал.

— И узнаю, — сказал Роман.

Посидели немного, помолчали.

— Батька новые стишки написал, — сказал вдруг Пеца. — Пойдемте к нему…

— Стишки слушать пошли! — закричали ребята, и один за другим стали выскакивать из сарая.

Кузьма Прохорыч Худоногай был сапожник. Об этом ясно свидетельствовали вывеска над окнами и множество сапог разных размеров и фасонов, наваленных грудами в комнате.

Но это обстоятельство не мешало Кузьме Прохорычу заниматься и стихами.

— Стихи у меня простые, — говорил обычно Худоногай. — Про явления природы, о тяжелой жизни нашего брата-мастерового и личные, из своей биографии.

Кузьма Прохорыч натягивал на колодку ботинок, когда ребята ворвались к нему. Криком и смехом наполнилась комната. Кузьма Прохорыч зажал уши, с притворным испугом глядя на ребят.

— Здравствуйте, Кузьма Прохорыч! — кричали ребята, перебивая друг друга. — Мы посидеть пришли.

Кузьма Прохорыч замахал руками и зашипел:

— Тише, саранча! Что вам надо?

— Мы так просто.

— Навестить… Можно?

— Да сидите уж, только тише, а то услышит жена, она вам задаст.