Мариэтта Чудакова: Дела и ужасы Жени Осинкиной (сборник)

Мариэтта Чудакова написала книгу для наших детей. И для нас... Не тратя времени на комплименты сюжету, фактуре (Женя движется в Сибирь на машине, мы вместе с ней успеваем много чего приметить), слогу, скажу, что считаю эту книгу большим событием. Ее обаяние и действенность, на мой взгляд, обусловлены тремя тесно связанными особенностями авторской стратегии.

...В нынешних приключенческих книгах, как правило, речь идет о спасении мира или страны. Женя и ее друзья спасают не мир, а конкретного попавшего в беду человека.

...Во-вторых, это серьезность тона.

...В-третьих, это уважение к героям и стоящее за ним уважение к юной аудитории.

...Чудакова пишет о том, как живет истинная Россия сегодня и как она сможет жить завтра.

...Две детективные истории перемежаются многочисленными экскурсами в историю русского XX века и живыми картинами.

...Женин отец думает: «Может, сегодня спасение страны именно в них? Вот в этих подростках? В тех, кто не успел еще убедиться, что от них ничего не зависит?.. И потому-то именно у них получается?..»

Андрей Немзер

– Как дела? – спросила мама, глядя в зеркало и щурясь особенным образом на свое отражение.

– Мама, ты только не волнуйся, но...

– Только без ужасов! Я спрашиваю тебя о том, как у тебя дела , и именно о них – понимаешь? – хотела бы услышать.

Но Женя ничего не могла поделать с тем главным обстоятельством жизни, что у нее все шло вперемежку и, как правило, на три дела приходилось не менее одного ужаса.

Когда Жениной маме было десять лет – на три года меньше, чем сейчас Жене, – она сказала родителям:

– Кто бы у меня ни родился, когда я вырасту, – мальчик или девочка, – я назову его Женей.

Так и случилось. Но, может быть, имя, годившееся и для мальчика, и для девочки, наложило на Женю особую печать, и именно оно было повинно в том, что заставляло папу вопрошать дочь с негодованием:

– Скажи мне, пожалуйста, ты – девочка или мальчишка-бандит? Да как ты могла решиться проникнуть в мужскую раздевалку и отрезать у мальчиков пуговицы на рубашках?!

– Но, папа, они нам в рюкзаки петарды засовывают! А они потом взрываются! И еще пакеты с водой! Представляешь? !

– Но это ведь мальчики. А ты – девочка!

Папа продолжал убиваться (почти, добавим мы от себя, по-женски – во всяком случае, сильней, чем мама), а у Жени в дневнике продолжали появляться записи: «По-волчьи выла в классе», «Бегала по подвалу с мальчиками и взрывала пистоны».

– Ты учителей поэтами делаешь, – меланхолично заметила мама, расписываясь в дневнике. – В мое время писали просто: «Мешала вести урок» или «Плохо ведет себя на уроках». А ты такое выкомариваешь, что они мучаются в поисках слова.

Но это, конечно, было в детстве, класса до пятого. Женю давно волновали совсем другие вещи.

– Так могу я узнать, как у тебя дела?

– Дело в том, что...

– Так. Начинается!..

Зазвенел телефон – мама звонила по мобильному:

– Ты дома? Я уже у подъезда. Откроешь мне? Опять забыла ключ!

Сейчас это было как раз очень кстати.

Женя сняла ногу со стены, захлопнула книжку, быстро вставила ее на полку – на место, между четвертым и шестым томом.

Она не поняла на последней странице одно слово, но у мамы спрашивать бесполезно. Она всегда отвечала одно:

– В доме не менее двадцати словарей. По крайней мере в трех ты можешь найти ответ на свой вопрос.

Пока мама ехала на лифте до 12-го этажа (Женя точно знала, сколько идет лифт: 55 секунд; за это время она успевала выучить четыре английских или три французских слова; английские слова почему-то запоминались быстрей), Женя думала, почему мама не разрешает ей читать рассказы Бунина. И еще поясняет:

– Пока читать его тебе незачем.

– А когда будет зачем?

– Когда повзрослеешь.

– А когда я повзрослею?

– Все в разное время взрослеют. Может быть, в восемнадцать лет. А может, и позже. Некоторые – вообще никогда.