— Она сейчас очень больна,— сказал старик.— Неужели вы возьмете в дом больную? Разве вы сами не понимаете, как это опасно!
— Больна? — встревожился мулла.— Это плохо. Но я хочу сам убедиться в истинности твоих слов. Покажи мне ее.
Таджихон действительно очень страдала, но не от болезни, а от огорчения, что ее любимый Махмуд не вернулся, от слухов о его возможной женитьбе на царице и особенно от страха, что она сама может стать женой муллы Мухтара.
Мухтар поверил в болезнь. Девушка сильно исхудала, выглядела совсем слабой, под заплаканными глазами появились черные полукружья.
— Пусть она выздоровеет. Больная в моем доме не нужна. Даю последнюю отсрочку. Но,— пригрозил мулла,— если не выздоровеет, все равно заберу и подарю наместнику.
Сначала мулла раз в неделю посылал к скорняку справляться о здоровье дочери. Потом он узнавал два раза в неделю, а через месяц явился со стражей, предъявил расписку и потребовал выдачи девушки. Напрасно пытались смягчить сердце муллы. Не помогли ни слезы, ни мольбы. Таджихон связали, кинули, как мешок, на арбу и повезли. По кривой улочке следом за арбой, рыдая, бежали родственники и друзья, а сам Насыр-ата распластался посреди двора. На прощание стражник полоснул его камчой по лицу, и старик потерял сознание.
На другой день мулла Мухтар во всеуслышание заявил в Джума-мечети, что женится на Таджихон. Молящиеся встретили это сообщение неодобрительным гулом. Кто-то осмелился выкрикнуть слова про воровство, про то, что нехорошо отнимать дочь у старика и невесту у героя, когда тот в отсутствии. Вести спор в мечети — богохульство, и мулла Мухтар попробовал прикрикнуть.
Лучше бы он не делал этого. Люди стали еще больше шуметь и выкрикивать обидные слова. Поднялось такое, чего еще не видели и не слышали стены старинной мечети. Молящиеся перестали бить поклоны, в отдельных местах возникали споры, и никто не заметил, что какой-то человек в выгоревшем на солнце халате и запыленных сапогах протиснулся к мимбару [10] Мимбар — возвышение в мечети, с которого читают проповеди.
.
Час назад Махмуд выпростал ногу из-под загнанной до смерти лошади и пешком вошел в городские ворота. Теперь Махмуд был самым несчастным человеком во всей Хиве. Первые же минуты в родном городе вместо радостных встреч принесли ему много горя. Его встретил заколоченный, опустевший дом с развалившимся от дождей дувалом, соседи рассказали о смерти матери, а в доме Насыра он узнал остальное.
Махмуд вошел в мечеть через дверь, выходящую в сторону его шубошвейной мастерской, и, тяжело прислонившись к резной деревянной колонне, вслушивался в шум голосов.
Мулла Мухтар уже пожалел о своих словах. Не стоило говорить в мечети о женитьбе. Теперь же приходилось изворачиваться, хитрить.
— О мусульмане! — закатив глаза, взывал он к негодующей толпе.— О мусульмане! Зачем такой шум? Вы знаете древний обычай — обычай, установленный аллахом. Я не украл себе невесту, а как благочестивый человек купил ее, вернее, взял за долги...
— Гнусный пес! — выдохнул Махмуд. Ему казалось, что он сказал это тихо, но хриплый от волнения голос услышали все; все стихло вокруг.— Гнусный пес! — гневным, сразу окрепшим голосом повторил Махмуд.
Все повернулись туда, где стоял человек в пыльной одежде путешественника. Мулла Мухтар вздрогнул, лицо его стало землистым, узкие щелки глаз стали тоньше лезвия бритвы. Тишина в мечети была гнетущей и грозной. Мулла по-своему понял ее значение.
— Вот он, осквернитель святой мечети! Вот он, вероотступник! — завопил мулла.— Вот тот, за кого вы по темноте хотели заступиться. Смотрите на нечестивца, оскорбителя веры. Мы простили его, а он опять богохульствует, нарушает законы аллаха всемогущего...
Ему не дали закончить. В мечети поднялось невообразимое волнение:
— Слава Махмуду-Пахлавану, освободившему наших братьев!
— Слава Махмуду — отцу всех богатырей мира!
Восторженные крики сотрясали своды мечети. Только кучка богачей, собравшись с духом, решилась кричать другое:
— Пусть скажет шейх Сеид-Алаветдин!
Шейх стоял на коленях в высокой нише, где было его место. Он встал, и все увидели его перекошенное от страха лицо. Но много еще было темных людей, верящих в божью справедливость, и, когда Сеид-Алаветдин шагнул вперед и воздел к небу трясущиеся кривые руки, в мечети стало тише.
— Посмотрите на небо,— прогнусавил шейх.— Посмотрите на небо, о правоверные! Там царство аллаха милостивого, и все в его воле. Он подарил нам семь небес и пустил по ним солнце и звезды. Он насадил леса и провел реки, он дает нам все блага земные, и по его законам мы должны жить. Посмотрите на небо, о правоверные!
Читать дальше