Иван Сотников - Чудо-камень

— Вот бы хорошо, попросись.

— А нашего географа никто не слушает. На уроках у него такой гвалт — себя не слышишь. И в горы не ходит.

— Нет, наш на выдумки горазд.

— Расскажи еще, — попросила Злата.

Упрашивать Сеньку не нужно. Про Грека есть что рассказать. Он тебя сто раз удивит.

— Еще любит он часы с заданием.

— Это как?

— Скажем, час смекалки. Хочешь не хочешь, а придумывай и соображай. У него свои задачи, головоломки, и каждый должен решить, найти ответ, быстро сообразить. А не то — час молчания. Думаешь, легко? Или еще — час философии… А то придумает час вежливости, терпения, логики. Нет, на такой час запросто не придешь. Столько перечитать нужно, столько запомнить!

— И для чего все?

— А чтобы больше знать и уметь.

— Затейник он.

— Голова! Одним словом, Грек!

Злата засмеялась, а Сенька продолжал:

— С ним все время думай, не то засмеют.

— Завидно, что у вас такой географ.

— А вот я подвел его.

— Ничего, догонишь, и все уладится.

— Не в том дело. В походе у нас у каждого свое поручение, свои обязанности. Есть у нас Альда. Пишет, между прочим, как Пушкин. Ей дали дневник вести. А мне — зарисовки делать. Заменить меня некому. И еще мне дали — изучить нефрит. Конечно, все готовились, все изучали. А я больше всех. Тогда как другие больше по яшме, по горному хрусталю и так далее. Нет у них теперь никого по нефриту. Значит, по самому главному, зачем пошли. Видишь, как нехорошо получилось. А догоним их нескоро — дней через пять-семь, сказал профессор.

С веранды донесся голос Корнея Ильича. Он звал их к чаю.

С рассветом тронулись в путь. Над противоположным берегом Белого озера высилась черная гора. Как стог сена. Сенька еще вчера видел: голой отвесной стеной она обрывается в сторону озера. Злата сказала, ее зовут Крутой камень. Говорят, надежная защита города от северных ветров. Сейчас, казалось, она склонилась над озером и никак не разглядит в нем своего отражения. Еще темно.

В километре от Белорецка гора Теплая. У ее подножья течет теплый ключ, и вода в нем не замерзает в самые трескучие морозы. А слева высится гора Малиновая, и на ее склонах уйма дикой малины.

Горное утро чудесно. Небо синее-синее, синее самых синих чернил, с золотистой полоской у горизонта. Гребни гор вроде подсвечены и чуть-чуть лучатся. А внизу темь, как сажа, и ничего не разберешь. Будто висят они в воздухе над непроглядной бездной, и ей ни конца ни краю. Густой воздух с холодинкой, как вода в роднике, и, кажется, от него немножко немеют зубы.

Сначала шли по дороге на Тирлян, затем взяли влево и стали держать путь на Ямантау. Горная тропка узкая, и приходится идти гуськом. Впереди старик-камнерез. За ним профессор и Злата. Замыкающим идет Сенька. У каждого за спиной рюкзак, а в руках небольшая сумка. На поясе фляга. У профессора сумки нет, и в руках у него красивая точеная трость. Сеньке бы походить с такою в горах. Что случись, с нею можно отбиться не то что от собаки, и от волка. У Корнея Ильича на плечевом ремне двустволка. Заядлый охотник, в горы без ружья он не ходит…

Небо заметно светлело, и у ног все громче журчала капризная Нура. Горная речка течет глухим лесом, и в воздухе висит аромат пихты. Над макушками деревьев уже хорошо заметна вершина горы Малиновой, по склону которой пролегает их тропка, то поднимаясь вверх, то вдруг сбегая вниз.

За небольшим поселком тропка стала карабкаться в гору, чтобы пересечь хребет Уварся, за которым течет Инзер, Все это Сенька видел уже из окна самолета, теперь же перед ним открывалась панорама за панорамой, как в калейдоскопе.

На горном перевале он залюбовался солнцем. Оно только-только выбралось из-за маленькой тучки и засверкало во всю силу. Горы сразу преобразились, будто заулыбались.

Спустились к Инзеру! Ну и берега! Нигде таких не увидишь. Река с каменистым руслом совершенно прозрачна, местами она очень бурная, просто ревет, а местами тихая и покорная, что ее не слышно вовсе.

Над речкой показался лесной кордон. Неожиданных гостей здесь приветили радушно. Хозяйки дома не оказалось: ушла в Тирлян навестить дочь. Но старый лесник и без нее азартно угощал чаем с медом, потчевал брынзой, жареным холодным мясом. Сеньке больше всего понравился хлебный квас. Холодный, бражистый, приятно пощипывает язык.

— Пора в дорогу, — сказал профессор. — Режим есть режим.

Обещали зайти на обратном пути с Ямантау.

Лесник охотно проводил гостей через зеленый луг до глухой лесной тропы. Без него ее трудно было бы разыскать. Среди деревьев бесчисленные россыпи каменных глыб. Сгнившая слань, положенная прямо по россыпям, довольно опасна. Требует осторожности. У подножья Ямантау — дремучая тайга.