Эрнест Сетон-Томпсон - Маленькие дикари [Издание 1923 г.]

— Нечего разговаривать, выскочка. Все знают, что ты эмигрант!

Это было единственным темным пятном на прошлой жизни Рафтена. Что и говорить — отец его воспользовался бесплатным проездом. Правда, Бойль получил бесплатно участок земли, но это не принималось в расчет. Старый Бойль все-таки был «пассажиром», а старый Рафтен — «эмигрантом».

Такова была новая община, в которую вступил Ян. Слова «доган» и «праттисон», «зеленый» и «оранжевый» к тому времени уже часто повторялись в ней, знаменуя собою вражду.

Мистер и миссис Рафтен встретили Яна на станции. Они все вместе поужинали в трактире, а затем поехали домой. На ферме Яна ввели в большую кухню, которая служила также столовой и гостиной. За печкой сидел высокий, неуклюжий мальчик с рыжими волосами и темными косыми глазками. М-сис Рафтен сказала:

— Иди сюда, Сам. Поздоровайся с Яном!

Сам робко вышел вперед, вяло пожал Яну руку и сказал тягучим голосом:

— Здра-а-а-сте!

Затем он опять спрятался за печку и с унылым видом принялся наблюдать за Яном. М-р и м-сис Рафтен занялись своими делами, и Ян почувствовал себя одиноким и несчастным. Ему очень тяжело было расстаться со школой и променять ее на ферму. Он угрюмо покорился воле отца, но под конец даже рад был уехать из города в деревню. Ведь это всего на год, зато ему предстоит не мало удовольствия! Не будет воскресных занятий законом божиим, не будет хождения в церковь, а жизнь на лоне природы, среди полей и лесов, несомненно, представит много интересного! Теперь, очутившись на месте, Ян чувствовал всю глубину одиночества, и первый вечер прошел для него совсем печально. Он не мог ни на что пожаловаться, но ему казалось, что черное облако отчаяния заволокло для него все, что было светлого в мире. Губы его судорожно подергивались, и он усиленно моргал, чтобы сдержать слезы, готовые брызнуть из глаз. В это время возвратилась в комнату м-сис Рафтен. Она сразу увидела в чем дело.

— Он тоскует по своим, — сказала она мужу. — Завтра все это пройдет.

Она взяла Яна за руку и отвела его наверх в спальню. Минут через двадцать она пришла посмотреть как он улегся. Она поправила ему одеяло и затем нагнулась, чтобы поцеловать его. У Яна лицо было мокро от слез. М-сис Рафтен обняла его и ласково сказала:

— Ничего! Увидишь, что завтра мы будем себя чувствовать отлично!

Затем она благоразумно оставила его одного.

Откуда явилось ощущение несчастия и ужаса и куда оно девалось? Ян не знал; но, как бы то ни было, на следующее утро он уже стал интересоваться своим новым мирком.

У Вильяма Рафтена было несколько ферм, на заложенных и содержавшихся в большом порядке. Каждый год он все увеличивал свои владения. Он был человек дельный, способный, даже талантливый. Соседи по большей части ненавидели его, потому что он им казался слишком умным и быстро богател. Он проявлял суровое отношение к миру и нежное — к своей семье. Ему самому пришлось пройти тяжелую жизненную школу. Начал он с ничего. Удары судьбы закалили его, но близкие люди знали, что под грубой оболочкой у него по-прежнему бьется горячее ирландское сердце. Манеры его даже дома были резкие и повелительные. Он не повторял дважды своих приказаний, и нельзя было их не исполнить. Только с детьми, пока они были маленькими, и с женою он был нежен. Те, которые видели его холодным и расчетливым, умеющим обойти даже маклеров на хлебном рынке, едва ли поверили бы, что через час он будет играть в лошадки со своей дочуркой и весело шутить с женою.

Рафтен не получил почти никакого образования, даже плохо умел читать и потому особенно ценил «книжных людей». Он решил дать своим детям «все, что в этом смысле можно достать за деньги», имея в виду, вероятно, чтобы они научились бегло читать. Сам он читал лишь по воскресеньям, с трудом разбирая по складам главные рубрики еженедельного журнала. «Главными» у него считались рубрики: хлебная биржа и спорт. Он сам был известен, как хороший боксер и любил читать подробные отчеты о последних состязаниях.

Хотя с людьми Рафтен обращался сурово и подчас даже грубо, но не переносил, чтобы кто-нибудь обижал животных.

— Люди кричат, если их бьют, а бессловесная скотина не может за себя постоять.

Рафтен единственный из всех окрестных фермеров не продавал и не отправлял на живодерню старых лошадей.

— Она, бедная, всю жизнь работала верой и правдой и заслужила, чтобы ее кормили до конца дней.