Олег Раин: Человек дейтерия

Читая уэллсовского «Невидимку», Гриша Крупицын горестно усмехался. Герой писателя фантаста был сильнее окружающих. Если верить роману, целый город боялся мистера Гриффина! Самого же Гришку не замечали и не боялись. А ведь звали их похоже — Гриша и Гриффин. Словно в насмешку…

Короче, Гришкина незаметность была совсем иного сорта. Его не видели, как сор под ногами, как закатившуюся в щель копейку. То есть копейку, может, и видели, но кто же за этой копейкой станет наклоняться!

Именно поэтому в школу с собой он частенько брал оловянного солдатика. Маленький часовой, конечно, не мог защитить от многочисленных бед, но, прикасаясь к нему, Гриша пусть ненадолго, но заставлял себя поверить в то, что он не один, что кому-то небезразлично его существование.

На день рождения к первой красавице класса, Алке Синицыной, Гришу не позвали. Да он и сам поначалу туда не собирался. Но все потопали, и он поплелся. А куда деваться? Когда заходили в лифт, народ радостно гомонил, тискался и толкался.

— Обожаю лифты, — кудахтал Димон. — Особенно когда застревают.

— Ага, а ты, к примеру, с вампиршей вдвоем.

— Мальчики, что вы такое говорите!

— Где ты видишь мальчиков?..

Продолжая хихикать, ребята точно на пальцевом тест-контроле по очереди приклеили по жвачному комочку к вентиляционной решетке.

— Чтобы не сквозило! — пояснил Дон, и все снова захмыкали. Едва втиснувшийся следом за всеми Гриша тоже захихикал. Пора было ехать, но лифт стоял на месте, не желая подниматься.

— Что еще за тормозуха?

— Эй, кто там ближе? Кнопку жми! — взвизгнул Москит. Самый маленький в классе, он умудрялся верещать громче всех.

— Какую кнопку? Где?

— На бороде! У Алки девятый этаж, самый последний.

— Я жму, не фурычит.

— Значит, кто-то лишний! — пискнула зажатая в угол Катька. Ребята, не сговариваясь, поглядели на Гришу.

— Эй, Гришук, давай он фут! Пешечком, ферштейн?

— Видишь, лифтюк не заводится! — снова заорал Москит и даже пару раз подпрыгнул на месте. — Перегруз с тобой, усек?

— Обычный лифт, — сообщил эрудированный Тихман, — больше четырех центнеров не поднимает.

— А мы сколько весим? — поинтересовалась Танька.

— Точняк больше.

— Але, Крупа! — гаркнул Дон. — Не слышал, что ли? Гоу хоум!

Надо было выбираться, но Гриша сглупил. Хотел уйти красиво, а получилось как всегда. Тоже сплюнул на ладонь жвачку, лихим жестом впечатал в решетку и приклеился — за ладошкой ниточками потянулись чужие жевыши. Народ громыхнул смехом, Москит даже повалился от хохота. Не теснота бы, точно упал. Оттирая ладонь, Гриша вышел из лифта. Хорошо хоть лифт еще какое-то время упрямился. Оказалось, на девятый он вообще не едет — только на восьмой, как во всех девятиэтажках. И не в Гришкином тощем тулове было дело, но все равно пришлось подниматься по лестнице. Возвращаться в лифт казалось глупым и неуместным. Да и кто бы его пустил? Тот же Москит выставил бы локоть и трубно объявил: «Только для белых!» А то нашел бы ответ погрубее. Типа, «с блохами и собаками нельзя»… Короче, он такие пакости говорить умел, а Грише и ответить было нечем. Не умел он отвечать. А главное, раз все смеялись, то и Гришка смеялся. Иногда ему даже нравилось, что над ним потешаются. Смеются, значит, видят. Над Петросяном тоже вон смеются, не говоря уже об Альтове со Жванецким. Вот и он вроде как не хуже.

Короче, на девятый пришлось подниматься пешком. Само собой, не самое тяжелое восхождение, но пару раз Гришка отдыхал на замусоренных площадках, попутно читал написанное на стенах. Один стишок ему даже понравился:

Во-первых, рифма, во-вторых, смысл. Чем не поэзия! Он почему-то сразу представил на месте «пацана» Москита. И хотя ясно было, что сочинение принадлежит девчонкам, Гриша и сам был не прочь плюнуть в зловредного Москита. При условии, конечно, если потом можно будет благополучно смыться…

Этажом выше паренек полюбовался разномастными готическими граффити и даже нашел упоминание об Алке. Какой-то отважный перец объяснялся ей в любви — и явно не из одноклассников. Подписи, конечно, не было, но это было как раз понятно. Гришка тоже никогда бы не подписался под таким откровением. Хотя в его случае подпись мало что значила. Та же Алка сначала наморщила бы свой очаровательный носик, а потом попыталась бы сообразить, с какой такой планеты свалился неведомый «Гриша» и кто он такой вообще. Скорее всего, на него, блеклого одноклассника, она бы никогда и не подумала. И правильно. Для подобных настенных объяснений тоже нужна храбрость. Очень даже немалая.