Альберт Иванов - Король дзюдо

По двору петляют 36 сарайчиков с погребами — целый лабиринт. Нам тоже достался — в глухом закоулке. В своем сарайчике мы провели свет, поставили старый диван, стол, пару табуреток, и я туда переселяюсь вот уже второе лето. Мама вначале была против, но отец ее переспорил: «Парень уже взрослый. Пусть приучается к самостоятельности». Я с радостью приучаюсь и домой фактически хожу только поесть.

Другие ребята, ссылаясь на мой яркий пример, тоже пытались обжить свои сараи, но у них не вышло. Ребята мне завидуют и ходят ко мне в гости. Тем более что отец отдал мне наш старый телевизор, который, если его сдать в обмен на новый цветной, который купили, стоил бы всего рублей двадцать. Транзисторный приемник «Спидола» я реквизировал сам у мамы: «На рыбалке тебе не нужен. Только рыбу пугать!» И зажил себе распрекрасно, как на необитаемом острове.

…В тот день все шло как обычно в погожие майские дни, может быть, самого знаменательного для меня 1980 года. Я отлично выспался на свежем воздухе — оконце и дверь в сарайчике у меня всегда открыты. Мама вроде бы заходила на рассвете, что-то говорила, я что-то отвечал спросонья, опять заснул, потом слышал рычание мопеда…

Я встал. Понятно: мопеда и удочек в сарае не было. Мама укатила на рыбалку.

На столе лежала записка: «Котлеты в холодильнике. Не ешь холодными, разогрей. Мама». А если я люблю холодные?!

Я взглянул на будильник: девять. Отец, значит, тоже ушел.

Закрыв оконце на шпингалет, а дверь на ключ, я потопал домой. Здесь я открыл дверь другим ключом (ребята страсть как завидовали моим двум ключам!). Прошел на кухню и, не отходя от холодильника, метанул три котлеты, холодные и без хлеба, хотя на столе лежала вторая записка — от папы: «Ешь с хлебом».

Папа родился перед войной, а мама — сразу после войны. Тогда было голодно. Вот и осталась у них привычка: ешь с хлебом.

Я как-то давно спросил их: почему с хлебом? Они даже растерялись. «Ну… — сказал папа, — сытней будет». «Так я ж лучше вместо двух котлет три съем — без хлеба, и тоже будет сытней», — ответил я. Тогда мама рассердилась: «С такими замашками где ж на вас мяса напасешься!» Я промолчал, потому что рот был занят — жевал третью котлету.

А папа вдруг деловито сказал маме: «Как где? Кабанчика в сарайчике заведем!»

Я испугался: иные наши соседи держали свиней в сараях. Если родители и впрямь надумают завести кабанчика, как мне с ним уживаться?! Я проглотил котлету и глухо сказал: «Во-первых, котлеты — с хлебом. Во-вторых, в сарае живет Уже один кабанчик». Они засмеялись: я ведь худой, как жердь. «И в-третьих, — весело заметил я, поняв, что, по всей видимости, отец свою угрозу не исполнит, — у нас и так почти каждый день — рыбный».

Тут они опять засмеялись, и мама со вздохом сказала — «Счастливое поколение. Беззаботно живут». «И слава богу» ответил отец и в сто третий раз (я машинально считаю) стал рассказывать, как во время войны он, жутко голодный, чуть не съел тайком туалетное мыло, которое увидел впервые и принял за деликатес.

…Позавтракав, я побежал в соседний подъезд, к другу Славке Роеву. Он тоже был дома один. Отец его работал главбухом на сахзаводе, а мать — экспедитором в ресторане.

Славке еще сложнее, чем мне. Меня-то родители пилят за то, что я еще не выбрал себе будущей профессии, а ему они уже выбрали сами. Славка, мол, будет дипломатом.

В Москве есть МГИМО — Московский государственный институт международных отношений. Он, Славка, с блеском поступит туда на экономический факультет, с блеском его окончит, купит портфель «дипломат» и — за границу, куда-нибудь в Монголию или Венгрию.

Родители ему даже наняли преподавателя английского языка, и он круглый год с ним занимался. А на черта ему, спрашивается, английский, если он поедет в МНР или в ВНР? Уж лучше бы учил монгольский!

Но у нас в городке никто ни монгольского, ни венгерского не знает. А английский — международный, — объяснила мне его мать. — Его даже в Египте знают».

Действительно… Тогда я спросил, почему его пошлют именно в МНР или ВНР. Но мать все знала: «Сразу по окончании далеко не пошлют. Вот когда поработает, проявит себя, его пошлют подальше».

Жаль, если пошлют… А родители того не понимают, что Славка уже, сам не подозревая, нашел свое призвание. Он — талантливый повар. Видели бы, как он готовит! Все у него под рукой: сковородки, мисочки, кастрюльки, ложечки, дуршлаги, соусы, пряности, эссенции…

Он давно на всю семью готовил, никого к плите не подпускал. «Только харч зря переводите», — раз и навсегда заявил он.