Вера Иванова - Мисс «Я все могу!»

Надо отдать Танюсику должное – ее появление было эффектным и ошеломляющим. Даже в синем тусклом свете подруга была так ослепительно красива, что невозможно было отвести глаз.

– Вот только прическа не того, – посетовала Танюсик. А потом огляделась, с радостным воплем бросилась к своей любимой желтой шляпе и водрузила ее на голову. Как ни странно, получилось здорово, а Танюсик стала еще красивее.

– Дай-ка я тебя сфоткаю, – сказала я и начала отщелкивать кадры. Вспышки разогнали темноту, и фотки вышли что надо – хотя цвета были немного необычными, как будто мы снимались в «Сумерках».

А Оля забегала вокруг Танюсика, освещая ее фонариком и восхищенно ахая.

– Я же еще не видела «Хрустальный ручей» в готовом виде, – щебетала она. – Это же был только эскиз! Я и не представляла, что это так красиво! Воплощение мечты! И качество пошива отличное…

Танюсик позировала, то изгибаясь и закидывая руки за голову, то выпрямляясь и скрещивая руки на груди.

А я посмотрела на «Утреннюю звезду» и подумала – а почему бы и нет? Почему бы и мне не попробовать? Потому что мне тоже вдруг страстно захотелось примерить платье и сфоткаться в нем.

Позабыв обо всем на свете и не слушая Олиных охов, я схватила манекен в охапку и тоже отправилась в угол. Здесь было так темно, что переодеваться можно было только на ощупь. К груде Танюсиковых вещей на стульчике вскоре прибавились и мои, а я облачилась в «Звезду» и, потрясенная и ошеломленная собственной красотой, впилась взглядом в висящее на стене замызганное зеркало.

Эх, жалко, туфель нет подходящих! Ну ничего, тут темно и платье длинное, под ним моих ботинок не видно.

«Если бы я всегда была такая, Леха ни за что бы мне не изменил!» – подумала я и, гордо выпрямив спину, отправилась на фотосессию.

– Ну, как вам? – с торжеством спросила я и радостно улыбнулась, увидев в глазах подруг искреннее восхищение.

А потом Оля озабоченно произнесла:

– В целом отлично, но, по-моему, немного великовато. Дай-ка я чуть-чуть уберу!

Она нашла рядом с одной из швейных машинок булавки и стала возиться за моей спиной, утягивая платье.

А Танюсик принесла мне ту самую белую шляпу с лилиями и розами. Когда я надела ее, мы вместе поплыли к замызганному зеркалу и вертелись перед ним до тех пор, пока рядом с нами не возникла вдруг сияющая Снегурочка.

Конечно же, это была Оля, и теперь мы вертелись перед зеркалом втроем, и ничто не могло нарушить эту идиллию, если бы из-под ног вдруг не выскользнула темная тень…

…И через мгновение мы уже сгрудились в кучку на столе в самом центре зала.

– У меня сейчас сердце выпрыгнет, – пожаловалась Оля.

– Уже без пяти семь, – сказала Танюсик, и…

…И в этот момент металлические ворота в торце стены со скрипом отворились, и на пол упала полоска света.

– Есть тут кто? – громко крикнул резкий девчачий голос.

Мы в испуге замерли в тех позах, в которых нас застал этот окрик: я с открытым ртом держалась за поля шляпы, Танюсик, наклонившись, поправляла подол, а Оля, откинув голову с закрытыми глазами, прижимала руки к груди.

Раздался четкий стук каблучков, и около нас возникла плотная приземистая фигурка. Это была девчонка в черном пальто-колокольчике и сапогах на высокой танкетке. Желтый шарф обвивал шею, темные волосы обрамляли лицо львиной гривой…

Это была Ева Рогозина.

Она все-таки пришла на свидание.

И даже не опоздала.

И теперь она стояла рядом и внимательно разглядывала нас.

Мы оцепенели. Дышать было нельзя, моргать тоже. Не говоря уже о том, чтобы кашлять, чихать и чесаться!

Рогозина тоже молчала, тяжело дыша. Она несколько раз обошла вокруг нас, потом протянула руку, схватила подол «Хрустального ручья» и пощупала ткань.

– Отлично, – прошептала она после этого и оставила нас в покое.

Наша попытка превратиться в манекенов удалась.

Но расслабляться было рано: Рогозина никуда не уходила. Она нервно постукивала около нас каблуками, набирала кого-то на мобильнике и громко недовольно чертыхалась.

А мы стойко держали свои позы – и это было просто ужасно! По крайней мере для меня, потому что поднятые к шляпе руки уже начали отниматься, а широко открытый рот, казалось, вот-вот сведет судорога.

Наверное, Танюсику тоже было нелегко стоять, согнувшись пополам. Так что Оле с ее позой явно повезло!

Время тянулось мучительно медленно, а ничего не происходило. Каблуки Рогозиной стучали все быстрее и громче, в бормотании нарастало раздражение.