Мария Бершадская - Сто один способ заблудиться в лесу

Во всяком случае, мы всё время ВСТРЕЧАЛИСЬ.

В моих волосах застряла целая куча иголок, листьев и колючих сучков.

Заколка осталась на какой-то берёзе. Ёлка расцарапала мне лоб.

Не представляю, как Мишка, с корзинкой и утюгом, умудрялся не падать.

– Не отставай!

– А горошек там есть? – пропыхтела я.

– Какая разница! Пусть дом найдёт. А горошек… где-нибудь отыщется.

Следом за мелькнувшим хвостом я продралась через кусты…

Чёрные бревна вокруг сгоревшего костра, груда мусора – пакеты, консервные банки.

И счастливая Ветка с жестянкой на морде. Она нашла, что искала!

Угадайте, что было написано на банке?

Правильно. ЗЕЛЁНЫЙ ГОРОШЕК!

– Глупая собака, – бурчал Мишка. – Привела нас непонятно куда, ещё и застряла.

Сначала ему пришлось держать Ветку: я села на корточки и стаскивала с её морды вылизанную до блеска банку. Потом ему на ногу свалился утюг.

Мишка сказал, что больше никуда не пойдёт и будет спать.

Он улёгся на мох. Закрыл глаза. Ветка пристроилась рядом. Она высовывала язык и ловила невидимые капли. Как будто сверху, сквозь чайное ситечко, просеивали настоящий большой дождь.

– Мишка, ты знаешь, где север?

– Знаю, – пробурчал Мишка, не открывая глаз. – На странице сто четырнадцать. Кора берёзы и сосны на северной стороне светлее. А ещё камни и стволы покрыты мхом.

Кажется, он всю книжку выучил наизусть!

– Вот смотри: в городе дома тепло. А в деревне мы печку топили. Получается, тут холоднее… А ещё помнишь, вчера сосед приходил?

– А сосед при чём? – лениво спросил Мишка.

– Так он твоей тёте Оле жаловался: вот вы уедете, я тут мхом порасту от тоски. А ты сам сказал, что мох растёт…

– На севере!

Мишка вскочил. Сунул в рюкзак утюг. Завязал шнурки. Сорвал ЕЩЁ ЧЕТЫРЕ СЫРОЕЖКИ.

– Мишка, может, хватит?

– Ты что? – возмутился Мишка. – Грибов много не бывает. Вот вернёмся домой – все нам завидовать будут.

Я, Мишка и Ветка

шли,

брели,

плелись,

шагали,

неслись вперёд,

еле ползли.

А ещё – устало перебирали лапами.

Ветка зубами цеплялась за мои джинсы – чтоб я волокла её на ноге. Мне уже надоело её стряхивать. Дождь-невидимка вырос. Теперь вместо крошечных точек дождя появились длинные строчки. Они как будто пришивали серое небо к земле. Один стежок, другой…

– Мокро, – поёжился Мишка. – Может, шалаш сделаем? Тут на странице семьдесят есть картинка: берёшь две длинные палки с развилками на конце…

Но мы не успели найти палки с развилками.И палок с разложкамитоже не отыскали.

Потому что пошёл,

побежал…

нет, просто ХЛЫНУЛ ДОЖДЬ!

Оказывается, даже самые густые ветки пропускают воду.

Я изо всех сил прижималась к стволу животом – и всё равно промокла.

Дождь кончился.

Надо было идти дальше. Но я не могла. Я стала такой тяжёлой, как будто вся эта небесная вода вылилась прямо В МЕНЯ. Лучше свернуться в сырой клубок и закрыть глаза.

На уроках Маргарита Романовна рассказывала нам, что нужно любить природу.

Ага. Легко говорить, когда сидишь в тёплом классе и смотришь на неё в окно.

А я эту природу уже ненавижу.

У неё отовсюду торчат колючие ветки и валяются шишки и палки, от которых потом все пятки болят. И везде, куда ни посмотришь, – стволы. Как линейки в бесконечной тетрадке.

Скорей бы эта природа закончилась.

– Хо-хо-холодно, – Мишка стучал зубами.

Мы достали из рюкзака шерстяные носки и честно их поделили. Мишка напялил носок на промокшую левую ногу. А я спрятала в носок руку. Жалко, что у Мишки не три ноги, – тогда бы мне досталась ещё одна носочная варежка.

У меня так замёрзли пальцы, что я не могла ими пошевелить.

Можно было не сомневаться – мы ТОЧНО пришли на Север. И нашей деревни там не было.

Остались Юг, Восток и Запад. Если не останавливаться, когда-нибудь мы дойдём до Гаврилина. Лет через десять – наверняка. У Мишки вырастет борода, а у меня грудь, как у Ани. Правда, я не уверена, что этого хочу. Но Анька говорит, «никуда не денешься».