Мария Бершадская: Дело о клетчатой сумке

Она не кричала. Она вообще говорила спокойно и тихо. Но от её голоса у меня замёрзло всё в животе. Да что там в животе, замёрзли даже пальцы в зимних ботинках.

Мы с Мишкой развернулись и пошли к эскалатору. Он ехал медленно. Это была какая-то ненастоящая лестница. По настоящей можно бежать, стуча пятками, перепрыгивать через ступеньки. Настоящая лестница помнит, кто по ней бегает. А эскалатор просто тебя везёт, и ему всё равно. Как Эльвире.

В трамвае мы ехали молча. Уже зажглись фонари, но небо ещё было светлым.

От остановки мы почему-то повернули не к дому, а к парку. Перешли через дорогу, спустились к старым домам.

Ещё издалека я услышала странный звук – длинный и тонкий.

– Ау-у-у-у-у!!!

Мы стояли и смотрели на Риту. Она плакала, не открывая глаз. Наверное, ей не хотелось нас видеть.

– Рита, ко мне!

Я думала, если назвать её имя, она отзовётся, пойдёт к нам.

– Ау-у-у-у-у…

В носу у меня защипало. Ещё секунда – и разревусь.

– Дурацкое имя – Эльвира, – сказал Мишка. – Она такая худющая… Наверно, болеет каким-то вирусом.

– Эльвирусом.

Нет уж, я не буду реветь! Я лучше сделаю так, чтобы Эльвира сама захлюпала носом.

– Я эту Эльвирищу ненавижу! Мишка, давай… давай… – я искала, что бы такое сказать и вдруг придумала: – Давай устроим ей Кошмарный День!!!

– А толку?

– После Кошмарного Дня она сразу поймёт, что с нами лучше не связываться. А мы потом придём и скажем: или у вас будет триста пятьдесят Кошмарных Дней в году, или отдавайте собаку.

– А если нажалуется?

– А мы сделаем так, чтобы нас не поймали.

– Ну да, тебя трудно заметить, – хмыкнул Мишка.

– Скажи, что ты струсил, – разозлилась я. – Глеб точно согласится. И Кит – тоже.

– Не шипи.

Мишка слепил снежок и пульнул его прямо в меня. Хорошенький способ мириться!

– Ты же сама говорила, что я Ватсон. Значит, всё нужно делать вместе. У твоего Шерлока без меня всё равно ничего не получалось!

План был такой: встречаемся в десять утра у входа в универмаг. Я, Мишка, Глеб и Кит.

В пол-одиннадцатого мы стояли в отделе спорттоваров – прямо напротив кафе. Я, Мишка, Глеб, Кит и… Костик-Хвостик.

– Я хотел его с бабушкой оставить, – жаловался Кит, – а он прилип, как пластилин.

Мы спрятались за палаткой и наблюдали. Сегодня Эльвира пришла нарядная, с красивыми белыми бусами и в чёрном платье, таком коротком, как будто она выпросила его у младшей сестры.

– Спорим, она вечером идёт на свидание, – сказала я.

– А ты откуда знаешь? – удивился Глеб.

Ха. Если бы у них были старшие сёстры, они бы сразу всё поняли.

– Элементарно. Нарядная – раз. Всё время пишет эсэмэски – два. А ещё она сегодня выше ростом. А что это значит?

– Что это значит? – послушно повторил Кит.

– Значит, у неё туфли на высоком каблуке. Три признака, что она собирается с кем-то встречаться.

– Кру-у-уто! – Кит покачал головой. На меня ещё никогда не смотрели с таким уважением.

Похоже, с дедукцией у мальчишек неважно. Зато они знают, как «достать» противную учительницу или соседку по парте. Это у них здорово получается.

Вместе мы придумали три совершенно замечательных Кошмарных Ужаса. Если их сложить – получится настоящий Кошмарный День.

– Спорим, вечером она не захочет ни на какое свидание? – Мишка полез в карман, побренчал какими-то флакончиками и повернулся ко мне. – Операция «Кошмарный День» начинается. Наш выход, Шерлок!

Мы дождались, пока в кафе соберётся побольше народу.

Увидев меня и Мишку, Эльвира скривилась. Как будто у неё за щекой оказалась целая пачка конфет «Суперкислые червяки».

– Н-н-ну?

– Два чая и две булочки, пожалуйста.

Мы устроились рядом со стойкой. Сидеть за маленьким круглым столом оказалось ужасно неудобно. Я всё время боялась, что опрокину коленкой чашку или нечаянно переверну стол.

Мишка достал из кармана крошечный стеклянный флакончик, быстро вылил то, что там было, в чай и посмотрел по сторонам. Наверное, так чувствуют себя актёры в театре – вот они уже на сцене и знают, что сейчас произойдёт что-то УЖАСНОЕ. А зрители спокойно сидят и ни о чём не догадываются.