Алексей Зотов - Приключения Бормалина

Весь левый угол был занят камином, местами уже сильно закопченным, с толстой решеткой внизу и глубоким овальным зевом. Сверху он заканчивался широкой лежанкой на манер русской печи. Да, с таким каминчиком никакой холод не страшен. Скажем, двинулся с севера ледник, как это было три миллиона лет назад, — все живое уходит на юг, все остальное замерзает, а Авант разжигает камин, садится рядом, запахнувшись в свою шубу и поставив ноги на решетку, и мороз ему нипочем.

Грубо сколоченный стол стоял посреди комнаты как вкопанный, а из-под него выглядывал такой же крепкий табурет. Жилище пахло морем, смолой и немножко дымом — это тлели угли в камине. А на переборке, разделявшей комнаты, висел корабельный компас. Стрелка показывала точно на норд.

Соседняя стена была примечательна всевозможными барометрами: от самых маленьких, карманных, до довольно больших, величиной с каретное колесо, и судя по ним, близился дождь.

Что ж, в этих прочных стенах нам ни дождь не страшен, ни наводнение, ни тайфун.

Мог ли я предположить, какие серьезные последствия повлечет за собой этот дождь, о котором я так пренебрежительно подумал. Не будь его… В общем, уважайте стихию, верно вам говорю!

В старом плетеном кресле, у окна, спал черный дикий кот, свесив хвост чуть ли не до пола и подрагивая во сне ушами, розовыми внутри. И было так покойно, так уютно и прочно кругом, что мне даже завидно стало: до чего славно устроился Авант! Но сразу вслед за завистью возник вопрос: уют и покой, не слишком ли это малая плата за одиночество?

Что лучше: жить сам-один на почти необитаемом острове так, как хочешь, или жить среди людей по их писаным и неписаным законам? Сложный вопрос.

Другая комната служила Аванту библиотекой и кабинетом. Я вошел и обомлел, потому что столько книг сразу еще никогда не видел. Даже в библиотеке гимназии «Просвет», где я учился, их было гораздо меньше.

Под самый потолок уходили деревянные стеллажи, битком набитые толстыми и тонкими, большими и маленькими, почти новыми и уже сильно тронутыми временем книгами. Собрания сочинений Шекспира, Вальтера Скотта, Диккенса, Фейхтвангера и Майн Рида, Рабле, Гомер и Геродот, Софокл и Сократ, Плиний-младший и Дюма-старший, сочинения капитана Мариэтта и Теккерея, сказки братьев Гримм… Да чего тут только не было! Глаза разбегались от такого изобилия.

— Нет лишь учебника геометрии, — прочитал мои мысли Авант. — Любое собрание сочинений я с готовностью обменял бы на самый скромный школьный учебничек геометрии. Да не с кем меняться, вот беда!

— Откуда такое богатство, Авант? — спросил я, кое-как справившись с первым изумлением.

— Штормы, приливы, — кратко ответил он.

Справа стоял мольберт, слегка задрапированный холстиной. Авант, оказывается, еще и рисовал! У меня просто не было слов от восхищения. Я уже гордился знакомством с таким незаурядным человеком, но когда узкой винтовой лестницей мы спустились в подвалы… То, что я там увидел, превзошло все мои ожидания и преисполнило меня гордостью.

Не хватило бы бумаги, чтобы подробно перечислить соления и варения, овощи и фрукты, мясо и птицу, крупы и корнеплоды. Всего, что заполняло коробы, сусеки и полки, уходившие в темную даль галереи подвалов, с лихвой хватило бы, чтобы вкусно накормить завтраком, обедом и ужином небольшой гарнизон.

Да, Авант был настоящим хозяином: трудолюбивым, запасливым и радушным. Высадиться на остров с одним лишь напильником — и так обустроить жизнь! На это способен только очень недюжинный человек.

Авант взял с собой добрую кринку молока, несколько куропаток, каравай хлеба, пучок сушеного спинифекса, полдюжины варений и миску солений, телячью вырезку и холодный соус из трюфелей, ткемали и портулака, ассорти из нескольких сортов сыра, гусиный паштет и зеленый горошек. И мы неплохо пообедали, болтая о том о сем и поглядывая в окно. А там ласково шумел океан, бежали легкие тучки. И где-то суетились невидимые пираты.

Помыв посуду, мы снова сели за стол. Авант достал бумагу и карандаш и быстро нарисовал остров — так, как он выглядел сверху и сбоку.

— Остров неминуемой гибели собственной персоной, — заметил Авант, раскрашивая рисунок. А раскрасив, нанес обозначения и придвинул ко мне рисунок со словами: — Сейчас все объясню.

Но я остановил его.

— Вы так хорошо все нарисовали, Авант, — сказал я, — что остров как на ладони. Вот ваш дом, а это восточный берег, и вы назвали его Скалистым по абсолютно ясным причинам. Именно сюда меня выбросило штормом, и я немного знаком с тамошними скалами и уступами. Один вопрос, Авант: почему мыс на севере вы прозвали мыс Бриз? Там что, особенно ощущается океанический бриз? Очень поэтичное название.