Мария Винкман - Это было в горах

Лидия Петровна взяла в руки кусочки пород и, повертев их перед глазами, протянула обратно.

— Правильно, сланцы и песчаники. Но когда ты успел отбить и осмотреть их?

— Я не отбивал… Просто брал кусочки, где выветривался камень, и определял.

— Ого, да ты знаешь, что такое выветривание!

Лидия Петровна решила проверить еще и наблюдательность Димки. Днем, когда они только что начали спускаться в Савельеву Яму, она видела ярко-зеленые налеты окислов меди на утесе, под которым сидел незнакомец. Интересно, заметил ли их Димка?

— А рудных минералов ты не встречал?

— Видел. Малахит или медная зелень у скалы там, наверху.

— Правильно, Дима. Из тебя, пожалуй, выйдет настоящий поисковик.

В темноте Лидия Петровна не видела, как вспыхнули глаза мальчика. Лучшей похвалы для него нельзя было придумать.

— А горы, которые мы здесь видим, образовались по-иному, чем думаешь ты. Это не складки и не вулканы. Правда, здесь были когда-то и те и другие. Они не однажды появлялись и не однажды исчезали. Исчезали, главным образом, под действием воды, которая их размывала. Когда-то на этом месте расстилалось и бушевало море. На дне отлагались пески, глины, известняк из ракушек, кораллов или просто как химический осадок. Потом море уходило, а осадки превращались в различные твердые породы. Потом снова начиналось горообразование… снова появлялись вулканы…

Слушая геолога, Димка мысленно рисовал в своем воображении картину бурной вулканической деятельности. Словно из-под земли возникали то складчатые дуги, то горы… Даже не горы, а какие-то причудливые нагромождения вулканического материала.

Лидия Петровна говорила дальше, а Димка представлял себе, как разрушались горы под действием ветра, температуры, воды, льда, как постепенно превращались они в равнины.

— Такая равнина была у нас в мезозойскую эру, когда здесь был. жаркий тропический климат, водились громадные пресмыкающиеся, росли вечнозеленые леса…

— Гигантские папоротники, хвощи, плауны, мхи, — подхватил Димка.

— Очень рада, что тебе это известно. Позже, когда эти организмы вымерли, в эпоху расцвета млекопитающих, то есть в кайнозойскую эру, наша равнина раскололась глубокими трещинами, вдоль которых отдельные участки земли поднялись, другие опустились. Новые разломы прошли по следам древних разломов. Значительная часть теперешнего горного кряжа поднялась очень высоко, и в холодных слоях воздуха стали накапливаться массы льда. Ледники покрывали как раз и те места, куда мы идем работать. А там, где льда не было, текли бурные реки и ручьи, прорезая каменные громады ущельями. Вода постепенно углубляла ущелья, и они превращались в глубокие узкие долины. Лед же, наоборот, выпахивал широкие корытообразные долины, которые мы называем троговыми. Так ровная или почти ровная поверхность поднявшегося блока земли превратилась о расчлененный горный кряж, изрезанный долинами, усеянный остроконечными и плоскими хребтами. Вот тебе в нескольких словах разгадка происхождения наших гор.

Под утро стало так холодно, что Димка проснулся. Долго не мог понять, где он и что с ним. Волосы были мокры, по щекам катились мелкие капли студеной воды…

Разведчик открыл глаза. Над потухавшим костром бесшумно плясали легкие снежные хлопья. Димка взглянул на спокойно спавшую Лидию Петровну и торопливо подбросил в костер кучу сухих сучьев, припрятанных с вечера.

Дождавшись, когда пламя высоко взметнулось к верху, юный следопыт снова закутался в одеяло. Было еще рано, в тайге стояла спокойная предутренняя тишина. И вдруг откуда-то сверху донесся чуть слышный птичий свист. Димка поднял голову. Прошла минута, другая. Снова свист. Знакомый, вчерашний свист. Доносился он сверху, с каменистой россыпи, куда они с Лидией Петровной не заглядывали, — искать отпечатки следов на камне было бесполезно.

Подросток тихо поднялся, натянул холодные, не просохшие за ночь сапоги, схватил ружье и, пригибаясь к земле, стал перебегать от ствола к стволу вверх по склону, к россыпи.

Идти в полутьме было трудно, и разведчик часто спотыкался. В лощинках под ногами хрустел снег, в лесной чаще с треском ломались ветки. Тогда он останавливался и с замиранием сердца прислушивался.

Время от времени свист повторялся. Легкий и переливчатый, он был до того похож на птичий, что Димка начал сомневаться: может быть, ив самом деле птица свистит.

Но вот где-то впереди сорвался камень и, подпрыгивая, покатился вниз.