Людмила Хорева: Нет надежды светлей...

Пришла весна — одно названье.
Деревья голы, а зима
Все не торопит расставанье,
Желает царствовать сама.
Вчерашней снежной пышной ризы
Растекся след — почти сошел.
Летит с небесного карниза
Микроскопический снежок.
А мне бы синь, а мне б погоду
И настоящую весну.
И над оттаявшей природой —
Большую, теплую луну.

Волнами Радио–ретро
к любимым несет островам.
Мелодий попутного ветра
Желаю себе и вам.

Эфир ваш совсем не модник,
Но в зеркало песен смотрюсь —
И не выключаю приемник,
И выдохнуть словно боюсь.

Боюсь оторваться до срока…
А к веснам пропетым моим
Меня возвращает дорога
Из прожитых песен и зим.

Открою книжку со стихами —
Войду в чужой, но добрый дом.
Ступеньки строчек под ногами,
Сияет свет под потолком
И словом искренности льется —
И фразу будто сам сказал.
И свод высок, и в окна солнце,
И образы, как образа.

В стихотворении уютно —
Хозяин мне по духу брат.
Он метким взглядом, чутким слухом,
Своей душой делиться рад.
В бокал строфы
хмельных метафор
Нальет — и зазвенит струна,
И легкой рифмы медиатор
Точнее станет от вина.

Границы автор не нарушит:
В пылу лирических сюит
И тело он свое, и душу
Лишь обнажит. Не оголит.
И пусть не будет той минуты,
Чтоб слов высокий дух пропал,
А ты в стихах таких как будто
К замочной скважине припал.

Я по лету иду нехоженому,
Затеняю от солнца глаза
И на ласку его осторожную
Выбираю с утра два часа.

Краснодарское лето как лето —
Духотища и грозы вразнос,
Лето прошлое или это —
Что нехоженого нашлось?

Жжется солнце в зените
И греет
Раскаленные небеса,
Но в июле в поэму
Дозреют
Забродившие словеса.

Забродившие не в апреле,
А зимою еще, когда
Так невысказанно кипели
О несбывшемся холода.

Сусло тысячи слов
Настоится —
И родится стихов вино:
Кому плакать, кому влюбиться,
Кому душу пролить суждено…

Серебринки глядят упрямо
На моих висках из‑под краски.
Ну и что ж, что я трижды мама
И не каждый день со мной ласков.

Я закрашиваю сединки,
Я теряю седин благородство.
Я разглаживаю морщинки,
Добиваюсь с девчонкой сходства.

И сережек тяжелых каменья
Не украсят меня как даму —
Макияжное вдохновенье
На ресницах играет гамму.

По помадам сверхмодного тона,
По коробочкам и флаконам,
Парикмахерским и салонам,
Вопреки временным законам,
Убегаю — в свою примадонну.

Цикорий синим брызжет —
Взахлеб глазами пей —
Под небом солнцерыжим
Над роскошью полей.
Здесь куст лещины тонок,
Но урожай богат.
Гамак — мечту девчонок —
Качает зрелый сад.
Стоит хозяин–домик,
Беседками крылат.
Из дачных новостроек
Он самый старший брат.
Мечтает домик домом
Для нас когда‑то стать,
В уютном и веселом
Тепле внучат встречать.
Чтоб птичий щебет с детским
Здесь был неразличим,
Чтоб думать про болезни
Не родилось причин.
Узор чтоб на заборе
Ожина доплела
И сквозь родной цикорий
Всегда тропинка шла.

О, какой уик–энд! Разноцветье в саду,
Разнотравье обочин, весеннее небо.
Рассыпается ком. Под него я кладу
Тишину и покой. И энергию — хлеба.
Все, что кормит и зреет. И я упаду.
И взойду. И воспряну — ростками, цветами.
Троекратное «мама!» услышу в бреду
Этих частых разлук — моих дачных метаний.
Брызнет соком клубничным, вишневым.
С небес
Полоснет по мозолям закатное солнце.
А в окружность машинки закаточной срез
Все подмял под себя — и победно смеется.
И кручу, и тащу свою лямку–мечту —
Ах, она! Ух, она! — Никуда мне не деться!
Всё растут, и мужают, и вволю цветут
Три тюльпана, три астры — три сердца.