Array Антология - Поэзия Каталонии

Но вспомним же, как сотворен любой.
Мы все – лишь соков мерзостных смешенье;
в нечистом лоне вспомним заточенье
и чем питает мать нас той порой,
как страждет, нас из лона извергая,
а мы с великим плачем в свой черед
вступаем в лживый мир, что обречет
на муки нас, казня и обжигая.

Что можешь ты сказать, старик гнилой?
Ведь из-за хворей жизнь твоя – мученье!
Смерть шлет тебе свое предупрежденье,
а ты внимать не хочешь вести злой.
Как в смрадном гноище свинья тупая,
в грехах своих гваздаешься, и вот
язык твой суесловит, спорит, лжет,
дух подлый у тебя, а длань скупая.

Тебе постичь умом бы и душой,
что всем нам жизнь приносит измененья:
разор – богатым, бедным – возвышенье,
большим стал малый, малым стал большой,
с недугом юный борется, страдая,
и прежде старца быстро в гроб сойдет,
а старый мнит, что льва сильнее кот,
кончины для себя не ожидая.

Лишь Богу ведомо, зачем дурной,
безумец, лжец приял бразды правленья;
кто добрым был в нужде и подчиненье,
злым станет, коли лен получит свой;
монах, что в Грассе жил, свой нрав смиряя,
епископом гордыню обретет;
иному бы пасти в Террассе скот,
а он вершит судьбу большого края.

Кто хочет Богу верным быть слугой
и в этом мире жить без огорченья,
пусть вверится Господню попеченью
и радости не требует другой.
Бог знает сам, кому конец, карая,
или недуг тяжелый Он пошлет,
и правит нами с горних Он высот,
по воле испытанья избирая.

Я слышал, как промолвил, умирая,
святой отец в печали: «Счастлив тот,
кто в пастухах жизнь прожил без забот:
мирская честь вас удалит от рая».

Я, Пере Марк, к Создателю взываю:
пусть мужество и волю мне пошлет,
чтоб с радостью сносил я груз невзгод
и не гордился, блага принимая.

Деву чту я, коль стыдлива,
рыцаря – коль меч остер,
даму – коль наряд красивый,
а слугу – коль в деле спор,
а коня – коль пышногривый
и покорен воле шпор,
неустанный, нестроптивый.

Люб мне бег его ретивый
там, где людно и простор,
и люблю глядеть, как живо
пышет и дымит костер,—
пусть не дремлет враг кичливый,
что, затеяв ратный спор,
сжат осадой терпеливой.

В милой нрав мне люб игривый,
чтоб была не из притвор,
станом тонкая на диво,
пусть мне тешит плоть и взор,
любит пусть меня правдиво,
не за деньги иль убор,
и верна, и незлобива.

И по нраву мне учтивый,
обходительный сеньор,
храбрый, честный, справедливый,
всем открывший дом и двор
и презревший речи льстивой
низкий и ненужный сор,
щедрый и правдолюбивый.

И люблю зимой дождливой
до зари войти в притвор,
пусть ведет тихоречиво
клирик с Богом разговор,
ибо пенья переливы
оглашать должны собор
лишь в день праздника счастливый.

Если ты деньгой богат,
не засудят, не казнят —
адвокатом станет кат,
лишь тряхни мошною.

Деньги могут в мудреца
мигом превратить глупца
и тихоню в наглеца,
в грешника святого.

В деньгах корень зол и благ,
в них причина войн и драк.
Станет в церкви кто «за так»
петь «Beati quorum»?

Деток радует их вид,
преподобный кармелит
требы ради них творит,
ради них он спляшет.

Толстым выглядит худой,
если с толстой он мошной.
Только скажешь «на!», глухой
в тот же миг услышит.

Деньги – лучший из врачей.
Мавр, католик, иудей,
еретик и иерей —
все в Мамону верят.

Ради денег мир живет,
с ними дураку почет,
праведник за них солжет —
это ли не чудо!

Деньги надобно копить,
стоит ради них убить.
Сможешь ты за них купить
и престол святейший.

Избери благую цель,
набивай себе кошель.
Твердо знай: Святой Кошель
нынче правит миром.

Я ранним утром встал
(а было то весною)
и на коне помчал
тенистою тропою;
деревья надо мною,
как свод, сплелись, и вдруг
широкий вижу луг
с зеленою травою.

Я замер, ослеплен:
столь яркими лучами
струился небосклон;
луг был покрыт цветами.
За крепкими стенами
из тесаных камней
открылся замок мне,
сверкая куполами.