Станислав Белковский - Зюльт

КОЧУБЕЙ. Во главе со мной были разруха и голод?

ДЕДУШКИН. Ой, типун вам на язык. Реформаторы с вами во главе, реформаторы.

КОЧУБЕЙ. Да, четыре всадника. Разруха, голод, гражданская война. А какой четвертый всадник – не помните, профессор?

ДЕДУШКИН. Нет, честно говоря, не помню.

КОЧУБЕЙ. Четвертый всадник – смерть.

МАРИЯ.

МАРИЯ. Вы будете обедать, джентльмены?

ДЕДУШКИН. У меня постный день. Если только супчик. Пустой какой-нибудь, по возможности.

КОЧУБЕЙ. Вы соблюдаете пост, Евгений Волкович?

ДЕДУШКИН. Пост? Какой пост? А, да нет. Это так к слову пришлось. Постный. Это осталось от бабушки. Она у меня неграмотная была, из деревни.

КОЧУБЕЙ. Молдавские реформаторы прислали мне ящик превосходного коньяка. «Черный аист». Или даже «Суворов». Вскроем, профессор?

ДЕДУШКИН. Вскроем? Я вообще-то не пью. Но как Машенька скажет.

МАРИЯ. Идемте, идемте. Вскрывать будем потом.

Кочубей, Дедушкин.

ДЕДУШКИН. Как хорошо, что вы согласились, Игорь Тамерланч. У меня просто тяжесть с души упала.

КОЧУБЕЙ. Действительно, хорошо. Это коньяк подействовал. Согласитесь, молдавский бывает не хуже французского.

ДЕДУШКИН. Только у вас в столовой, дорогой мой главный реформатор. Я ведь, зачем собственно приезжал.

КОЧУБЕЙ. Пригласить меня от американцев. Разве нет?

ДЕДУШКИН. Это да. Разумеется. Но есть у меня еще маленькая просьба. У моей внучки Алисочки до сих пор нет вашей книги. Про гибель Советского Союза. Она пять раз меня просила, но я все стеснялся к вам обратиться. Но вот теперь, раз уж я здесь, у вас в имении…

КОЧУБЕЙ. Разве это имение? Все осталось в Среднем Поволжье.

ДЕДУШКИН. Простите, в каком Поволжье?

КОЧУБЕЙ. В Среднем. Где жили вы с неграмотной бабушкой.

ДЕДУШКИН. Да, как вы правы! Совсем-совсем неграмотной. «Аркадий Гайдар» не могла прочитать. Все путалась. А внучка моя, Алисочка, едет сейчас отдыхать на Гавайи. Тяжелый семестр был, вот и едет. А надо же что-то умное почитать. Чтобы плавно войти в новый семестр. Вот ваша книжка…

КОЧУБЕЙ. Вы действительно хотите дать внучке эту книгу?

ДЕДУШКИН. Конечно. Конечно. Это лучшее чтение на время отдыха. Это вообще лучшее чтение. У нас профессура зачитывается.

КОЧУБЕЙ. А доцентура?

ДЕДУШКИН. Как вы сказали?

КОЧУБЕЙ. А доцентура у вас – зачитывается?

ДЕДУШКИН. Доцентура – особенно. Профессура хорошо помнит Советский Союз, а доцентура…

КОЧУБЕЙ. Но вы же понимаете, профессор, что книга – говно? Извините за такой сложный экономический термин, но – полное говно.

Пауза.

ДЕДУШКИН. Ну, я право не знаю…

КОЧУБЕЙ. Вы сами книгу-то читали, дорогой профессор?

ДЕДУШКИН. Вы обижаете меня, Игорь Тамерланч. Я ее одним из первых читал. Наверное, вторым после вас. Я же был ее рецензентом для издательства – вы забыли?

КОЧУБЕЙ. Ах, да.

Пауза.

Вы увидели в ней что-то хорошее?

ДЕДУШКИН. Вы, верно, испытываете меня.

КОЧУБЕЙ. Да нет, что вы. Просто книга получилась – фуфло полное. Там основная идея, что Советский Союз распался из-за цены на нефть. Упала цена на нефть – и не стало Советского Союза. А на самом деле же все было не так.

ДЕДУШКИН. Как не так?

КОЧУБЕЙ. Никак не так. Советский Союз рухнул, потому что дух из него весь вышел. Был дух – а потом не стало. Вот и умер. И нефть здесь совершенно ни при чем.

ДЕДУШКИН. Знаете, у нас в Академии полагают, что нефть – это все-таки понадежнее будет, чем дух.

КОЧУБЕЙ. Так и с людьми бывает. Люди что – от болезней умирают? Если бы! И не от старости даже. Они, эти люди, умирают, когда кончается дух. Вот был такой мхатовский актер, старый, я фамилию запамятовал, но точно на букву Ы…

ДЕДУШКИН. На Ы – это, стало быть, чукотский актер. У нас декан факультета экономики рыбы…

КОЧУБЕЙ. У него мечта была – встретить на сцене свое столетие. И он жил до ста лет без единой болезни. Ходил даже без палочки. И в день столетия вышел на сцену. И сыграл. То ли Макбета, то ли Гамлета, я уж не помню. А ровно через три дня – умер. Ничем ведь не болел – а умер. А почему?

ДЕДУШКИН. Почему?

КОЧУБЕЙ. Потому что цель жизни его исполнилась, и больше жить ему стало незачем. Дух вышел.

ДЕДУШКИН. Я вам хочу сказать, Игорь Тамерланович, у нас в Академии в киоске вашу книгу распродали за 3 часа… 700 экземпляров – за 3 часа.

КОЧУБЕЙ. А я вам хочу сказать, любимый директор, что я выкупил 5000 экземпляров этой книжонки. Из магазинов. Чтобы никто ее больше не читал. Хотел отправить в туберкулезные санатории, но жена отказалась. Не хочет, чтобы знали, кто ее муж.