Станислав Белковский - Зюльт

МАРИЯ. Самое смешное, что я тоже очень его люблю.

ГОЦЛИБЕРДАН. Это неправда. Ты уговариваешь себя. Любить ты можешь только меня. Когда я касаюсь прямоугольной родинки на твоей правой груди. Это невозможно сыграть.

МАРИЯ. Прекрати эту баланду сейчас же.

ГОЦЛИБЕРДАН. Разве ты знаешь смысл слова «баланда»? Истинный смысл?

МАРИЯ. Ты хочешь, чтобы я сама сказала ему про Америку? А откуда я узнала?

ГОЦЛИБЕРДАН. Нет, блядь, я этого совершенно не хочу. Ужасающе, удручающе не хочу.

МАРИЯ. Не ругайся, пожалуйста.

ГОЦЛИБЕРДАН. К вам напросится в гости профессор ДЕДУШКИН. На субботу. Он и передаст.

МАРИЯ. Он, кажется, милый старик.

ГОЦЛИБЕРДАН. Борис подарит ему новую трость. Гималайский дуб с набалдашником хинганского перламутра. И прямо с этой тростью милый старикан заявится к вам. В Большие Сумерки.

МАРИЯ. В субботу? А Игоря кто предупредит?

ГОЦЛИБЕРДАН. Сегодня старик проест ему всю плешь. Воскресит, как Иисус Лазаря. Там Боря пообещал профэссору помочь спиздить одну недвижимость. Так дедуган готов расстараться по полной программе. Если Игоряшка будет в субботу хоть немного трезв, тебе – медаль.

МАРИЯ. Не ругайся. Я постараюсь. Но я уже ничего не могу сделать. Там что-то происходит.

ГОЦЛИБЕРДАН. Там – это в церкви?

МАРИЯ. Там – это в голове Игоря. Он сидит целыми днями и бормочет себе под нос. Пока не заснет. А выезжает только к священнику. Мы уже полгода не были нигде в гостях.

ГОЦЛИБЕРДАН. Полгода – это не срок. А бормочет – это хорошо, что бормочет. Еще бы записать и расшифровать это – цены бы не было. Ты видела этого священника?

МАРИЯ. Один раз. Тощий молодой парень. Неприятный очень.

ГОЦЛИБЕРДАН. Священники вообще приятными почти не бывают. Так вот. Подготовь мужа, пожалуйста, к поездке в Америку. Самолет Корпорации вечной жизни. Не хрен собачий! А мы бы с тобой тем временем тряхнули молодостью. На недельку – в Доломиты, а?

МАРИЯ. Я с тобой больше никуда не поеду.

ГОЦЛИБЕРДАН. И меньше не поедешь. Конечно. Обсудим ближе к делу. У него сейчас есть хорошие костюмы?

МАРИЯ. Они будут малы. Он поправился.

ГОЦЛИБЕРДАН. Надо, чтобы до Рождества похудел. Или пару новых костюмов. И вспомнил английский хоть понемногу. Купи ему хорошие фильмы без перевода.

МАРИЯ. Я не знаю, как мы дотянем до Рождества.

ГОЦЛИБЕРДАН. Как-нибудь дотянете. Ты помнишь девяносто второй год? Вот когда было трудно. И ничего.

МАРИЯ. Я не помню. Это слишком давно.

ГОЦЛИБЕРДАН. Ты не можешь не помнить. Тогда я впервые соблазнил тебя в вип-комнате ресторана «Феникс». Мексиканского ресторана. В здании Мосгорсправки.

МАРИЯ. Ты позвонил специально, чтобы обижать меня?

ГОЦЛИБЕРДАН. Я позвонил, чтобы сказать: ты первая женщина без очков, которую я полюбил. Я раньше не мог без очков. И только с тобою – смог.

МАРИЯ. Я хочу заказать контактные линзы.

ГОЦЛИБЕРДАН. Они тебе не нужны. Ты видишь лучше всех нас вместе взятых.

МАРИЯ. Я ничего не вижу. Какой-то туман перед глазами.

ГОЦЛИБЕРДАН. Это декабрь. В декабре бывают туманы. И снова осень пахнет тамерланом, дорога непроезжая черна, за полустанком или за туманом, как водится, не видно ни рожна… Все-таки самое прекрасное в твоем муже – это его отчество.

МАРИЯ. Он завтра будет в городе. Интервью. На работе. Я попробую одеть его в костюм. Не знаю, что выйдет.

ГОЦЛИБЕРДАН. Интервью? С кем?

МАРИЯ. Кажется, «Вашингтон пост». Я уже запуталась в этих названиях. У меня своей работы полно, в конце концов.

ГОЦЛИБЕРДАН. Не все скоту масленица, будет и «Вашингтон пост». Надеюсь, он не пьяный поедет?

МАРИЯ. Это я надеюсь, что не пьяный. К чему ты это, Гоц?

ГОЦЛИБЕРДАН. Если ты останешься в Сумерках, я мог бы заехать к тебе.

МАРИЯ. Я на работе. Ты должен повесить трубку, или я сделаю это сама.

ГОЦЛИБЕРДАН. Я все так же люблю тебя, моя киска.

Кочубей, Пол Морфин.

КОЧУБЕЙ. Откуда у вас такой хороший русский?

МОРФИН. О, спасибо. Не очень хороший. Я родился в России. Точнее, я родился в Советском Союзе. Я жил здесь до шести лет. И до шести лет говорил только по-русскому.

КОЧУБЕЙ. Очень интересно. А кто ваши родители?

МОРФИН. Так, помните, спрашивали большевики: а ваши кто родители, что вы делали до семнадцатого года?

КОЧУБЕЙ. Нет-нет, что вы, я не в том смысле…

МОРФИН. Отец – шахматист. Мать – мещанка. Они уехали из СССР в 78-м году. Я учился в Америке. В школе, колледже и университете.

КОЧУБЕЙ. Как это – мещанка?

МОРФИН. Так по-русскому не называется? Вы слишком похвалили меня. Та, кто сидит дома и занимается домашним хозяйством.