Алексей Винокуров - Оулд и садо-мазо

Элина. А это кто там?

Художник. Никого.

Элина( подходя поближе ). Господи, да вот же он! Вася! Васенька… Что с ним?

Художник( угрюмо ). Ничего. Услуга это. Эротического характера.

Элина берет неподвижно лежащего Васю за руку, визжит.

Элина. Мамочки! Он же не дышит…

Художник. Да… Вот это называется любить по-русски. Пока он был жив, ты от него по оулдам ходила. Как умер – так сразу визжать. Что ж ты раньше не визжала, когда он живой был?

Элина. Ты его бил!!! Бил! За что, за что?!

Художник. Я не бил… Я оказывал услугу эротического характера.

Элина. Его же нельзя бить! У него сердце больное.

Художник. Да какое у него сердце. У него один живот да задница, прости, Господи, грехи мои тяжкие.

Элина. У него сердце было больное… А ты его убил.

Художник. Мы убили, если уж на то пошло.

Элина. Как – мы?

Художник. А вот так. Если б ты не потаскушничала, он бы сюда не пришел. А пришел – унюхал духи твои поганые…

Элина( возмущена ). Это «Кастель Бажак».

Художник. Поганый твой бажак нюхнул – и смысл жизни потерял. Я, говорит, ей все, а она мне по оулдам таскается. Бей, говорит меня, старик, а если чего случится, в моей смерти прошу винить эту прошмандовку. Так полиции и передай.

Элина. Вы меня в это не путайте! Я тут не при чем…

Художник. В общем, дело было так. Ты пришла, я ушел на минутку, ты его впустила, он на тебя наорал, а ты его забила до смерти. Я свидетель…

Элина. Да кто вам поверит?

Художник. Поверят. На наручниках твои пальчики есть. К тому же, мне его убивать нет никакого резона. А вот тебе, небось, все деньги его достанутся.

Элина. Ах ты, скотина!

Бросается на него, колотит.

Художник( отталкивает ее ). Но-но! Садо-мазо захотелось? Сначала плати, а потом бей.

Элина( плачет ). Какая же сволочь! Какой негодяй…

Пауза. Художник хмуро ходит по комнате.

Художник. Думаешь, мне самому приятно? Я, может, без слез на него теперь и взглянуть не могу. Может, я сегодня первый раз человека убил? У меня, может, дебют? А ты со своим сердцем… Откуда я знал, что у него сердце? Бей, говорит, меня. И деньги сует.

Элина. Что же нам теперь делать?

Художник. Что-что… Заметать следы – вот что. Или садиться лет на сто в тюрьму. Думай, как следы заметать.

Элина( плачет ). Я не умею.

Художник. А я что – умею? На то и голова человеку дана. ( Смотрит на Васю. ) Теперь назад дороги нет. Или он нас, или мы его.

Элина. Как это – он нас? Он же умер.

Художник. Вот это и хуже всего. Был бы живой, мы бы с ним столковались. ( Думает. ) Понял! Сейчас возьмем его, закатаем в простыню – и на помойку.

Элина. Да вы что! Какая еще помойка? Это же мой муж!

Художник. Бывший.

Элина. Почему бывший?

Художник. Умер. Теперь мужние обязанности исполнять не может.

Элина. Все равно. В мусоропровод не позволю. У меня есть моральные принципы.

Художник. У меня тоже принципы.

Элина. Какие у вас принципы, не смешите!

Художник. А такие. Такие, что я не потерплю, чтобы на моей постели мертвецы валялись. А потом, скоро моя жена придет. Она покойников вообще не любит. Она за такие штучки запросто может в морду дать.

Элина. Господи, зачем только я сюда пришла! Зачем? Сидела бы себе дома, пила бы «Мартини-бьянко».

Художник. Ага! Ты бы пила, а я бы тут один с ним возился. Нет, так дело не пойдет.

Подходит к Васе, начинает его отстегивать. Но наручники не отстегиваются.

Элина. Ну, что вы там возитесь?

Художник. Не отстегиваются. Заклинило. Ну, помоги, чего стоишь?

Вместе пытаются открыть наручники, но ничего не выходит.

Элина. Придется с кроватью выносить.

Художник. Еще чего! Я на этой кровати сплю… Пилить надо.

Элина. Что пилить?

Художник. Что-что – руки. Наручники-то хрен перепилишь, вон они какие толстые.

Вася( внезапно ). Я вам попилю руки… Я вам так попилю! Я вам обоим головы-то поотрываю!

Элина. Живой!

Художник. Слава Богу. А то я уж думал, так и будет тут лежать. Еще чего доброго, разлагаться начнет…