Алексей Винокуров - Наследники

Иннокентий. А вам чего – ракеты «земля-воздух» подавай?

Кокошкина( нетерпеливо ). Так что с Петенькой? Будем дежурить или нет?

Делягин. Ну, раз это православный обычай…

Аркадий. Дядюшка был православный?

Камердинер. Мне кажется, Петр Сергеевич был агностиком.

Маша. Кем он был?

Делягин. Верил в непознаваемость мира.

Иннокентий. У меня племянник тоже агностик. Одни двойки из школы носит. Я ему говорю: «Что ж ты делаешь, сволочь, срамишь ведь перед людьми?. А он говорит: все знать невозможно. Раньше я думал, он дурак, а он вон оно что – агностик.

Генерал( ворчит ). Они все теперь агностики. Верят… в непознаваемость таблицы умножения.

Маша. Короче: кто первый пойдет к дядюшке сидеть?

Иннокентий. Я не пойду. Я вообще не родственник.

Кокошкина. А я предлагаю – парами. Парами совсем не страшно. Мальчик-девочка.

Иннокентий. С девочками трудности. Из девочек тут одна Маша.

Катерина. Что значит – одна Маша? А мы с Аделаидой Павловной что – мальчики?

Иннокентий. Нет, на мальчиков вы не тянете. Возраст не тот.

Аркадий. Не ссорьтесь. Я пойду первый. Но при условии, что со мной дежурить будет… ( обводит глазами присутствующих ) Маша.

Делягин. Снова здорово… А мы с кем будем дежурить? С неликвидом?

Катерина. Прошу не хамить.

Делягин. А хамства никакого тут нет. Просто правда глаза колет…

Кокошкина. Правда? И в чем, по-вашему, правда?

Иннокентий. Все хотят чего получше. А чего похуже, никто не хочет. Вот и вся правда.

Кокошкина. Нет! Правда – не в этом. Правда – в том, что женщины, которые вас любили и отдали вам все, стареют и становятся никому не нужны. В том, что сначала вы задариваете нас цветами и водите по ресторанам, а потом изменяете с первой попавшейся актрисулей!

Катерина. Почему сразу актрисуля, что за грязные намеки?

Кокошкина. Потому что это правда! Правда! И я любила его… того, который сейчас лежит там – одинокий, брошенный, никому не нужный… Я любила его, но другая – молодая, красивая, смелая – мне дорогу перешла…

Генерал. Ну да, слышали. Черешней скороспелою любовь ее была…

Кокошкина. Этого я не знаю… Но я знаю одно: если бы он остался со мной, он был бы счастлив… Счастлив, да! Потому что я бы любила его! Я бы все для него сделала! И я сама тоже… я сама тоже была бы счастлива… Вот… А без него теперь каждый может оскорблять меня, тыкать мне в лицо мой возраст…

Кокошкина плачет – тихо и жалобно. Все чувствуют себя неуютно.

Аркадий. Ну, не плачьте… Не надо… Вы мне сердце разрываете. Слезами молодость не вернешь, ага…

Кокошкина начинает плакать навзрыд.

Генерал. С ума вы сошли, что ли? Кто так утешает женщин? Вы бы еще про загробную жизнь вспомнили!

Иннокентий. Женщины любят силу.

Делягин. Силу? Так возьмите табурет и утешьте ее своим методом. Потому что слушать это невыносимо.

Кокошкина( сквозь слезы ). Ну, и не слушайте! Никто вас не заставляет…

Делягин. Как – не заставляет? Я же не могу громкость уменьшить.

Генерал. Да замолчите вы… Все!

Подходит к Кокошкиной. Берет ее за руку.

Генерал. Дорогая моя… Милая… Вы – самая лучшая. Самая женственная. Самая добрая и нежная.

Кокошкина( всхлипывая ). Это вы специально так говорите… Чтобы меня утешить…

Генерал. Да, чтобы утешить. Именно, утешить. Потому что вы – нежная и удивительная. И пусть все делают, что хотят, а лично я – буду дежурить только вместе с вами! Потому что лучшего друга, чем вы, мне не нужно.

Кокошкина смотрит на него благодарными глазами, плачет, утыкается лицом в его грудь. Генерал гладит ее по голове.

Маша( Аркадию, негромко ). Они по ходу как Ромео и Джульетта. Сейчас у них начнется любовь…

Аркадий. Лучше не надо, я страшных зрелищ не люблю. Идем к дядюшке, дежурить.

Идут к спальне.

Спальня дядюшки. Машаи Аркадийзаходят в спальню. Тут же гроб с дядюшкой. Комната освещается пламенем свечи. Маша опасливо поглядывает на гроб.

Маша. И сколько нам тут сидеть?

Аркадий. Два часа.

Маша. Ёу! ( Спохватившись. ) В смысле – иу…