Андрей Гоман - Мгновение

Со смертью матери доступ в архив мне был закрыт, однако мама успела вынести некоторое количество книг домой. Среди них был Ницше, Вольтер, Руссо, Канетти, Декарт, Спиноза и другие. Я принялся осваивать их, отца практически не было дома. Он не интересовался моей жизнью, а я его. У нас был такой негласный договор: он не трогает меня, я не трогаю его. Иногда, конечно, у него просыпались отцовские чувства и он задавал вопросы о моей жизни, но, по правде сказать, это случалось не чаще двух раз в год. Я был полностью предоставлен сам себе, полная свобода. Чаще у детей в моем возрасте срывало рассудок от такого количества свободы. Но я был другим, я проводил свободное время в библиотеке, в кинотеатре или дома за книгой. Книги заменили мне воспитателей, или, скорее, они показали мне, что такое идеальный мир. К тому же, как я часто упоминал, я плохо уживался со сверстниками, я всё сильнее и сильнее холодел к обществу, к личности. Наверное, вот где сформировалось ядро моего безразличия к окружающим. Я по-прежнему был объектом для насмешек, хоть они уже и были, что называется, отголосками прошлого. Время шло, я рос и формировался как личность, жаль, что в этом никто не принимал участия. Школа стала лишь обычной формальностью, а учителя никогда не вникали в мой мир, у них своих проблем было достаточно, к примеру, как не умереть с голоду.

Между тем к нам прислали нового пастора, он сразу же вызвал у меня негативные эмоции. Он был из тех людей, что думают только о своем кошельке. Спустя неделю он поднял цены на разные ритуалы, проповеди его было невозможно слушать, и, ко всему прочему, он начал баламутить непонятные дела с одним министерством. Зато ровно через три месяца у него появилась новая машина, а поход в церковь был сродни походу в магазин, на что-нибудь да и потратишь деньги, не ритуал, так очередное пожертвование. Но он был хорошего мнения о церкви и о государстве, поддерживал консула и умел красиво льстить. Любовь к нему пришла очень быстро – кто не любит лесть. Красивые слова, что тешат наше эго, опьяняют сильнее лучшего вина. Не сложились у меня отношения с новым пастором, ко всему прочему, он инициировал совет, когда узнал, что я читаю запрещенные книги. А я всего лишь сказал, что мысль Бердяева о фанатизме очень интересна. Совет вынес мне предупреждение, а я усвоил еще один урок: своими мыслями нельзя с кем-то делиться. Наш мир таков, за вольный образ мышления можно получить проблемы. И, вдобавок к этому, я абсолютно разочаровался в религии. Если раньше я верил, что Бог есть, что от наших поступков зависит, попадем в рай мы или в ад, то сейчас мне стало всё равно. Мне было без разницы, существует Бог или нет, попаду я в ад или рай. Рассуждения на тему религии просто ушли. Пастор Яков бы опечалился от моих слов. Смерть матери, безразличие отца, ложное обвинение пастора Якова, дисциплинарное взыскание за простой интерес к чему-то новому в корне изменили меня. Всё, что осталось от того мальца, что так мечтал работать на заводе, – это ум и сомнение. Я приобрел хитрость и расчетливость, хладнокровность и безразличие ко всем вокруг. Это базовые черты юного тирана.

Я знал, что у меня крайне мало шансов покинуть Тонис. Этот город стал для меня чужим, а мечты, что были раньше, испарились. Я жаждал покинуть город и этих жителей. Беда была в том, что я не знал, чего мне хотеть. Это очень плохое чувство, когда ты пережил свои мечты, а новые так и не появились. Как в том стихотворении:

К чему стремиться? Чего желать? Эти вопросы я задавал себе каждый день, и мне было тяжело найти ответ. Ведь я потерял вкус к жизни. Те, кто знает, что все мы здесь обречены погибнуть, не тратят время на пустые мечты… Есть ли смысл в том, чтобы вообще мечтать? Тяжело жить, когда ты не видишь свет в будущем. Но я нашел выход, я решил стать чиновником, и для этого мне нужно было поступить в университет, но сначала сдать экзамены. Поэтому практически всё свое свободное время я проводил в школьной библиотеке. И к экзаменам в одиннадцатом классе я подошел в хорошей форме. Мне всегда казалось, что чиновник – это как раз тот тип людей, что живут, как написано в их регламенте. Он просто обычный вагончик, что катится за своим локомотивом. Ему положено думать в пределах его компетенции, а действовать еще меньше, работа как раз для меня.