Алексей Рудницкий - Аккордеон и Скрипка

БИЛЛ ( разливая вино в рюмки ). Давай выпьем за то, чтобы не было религиозной вражды на планете Земля! Чтобы нация, раса, верование, идеология не стояли на пути любви и создания семьи!

ДЖАМАЛ. Согласна: любовь, семья, дети – святее всего святого. Я пью за Беназир и Джона! ( Платком вытирает со лба пот ). Здесь жарко!

БИЛЛ ( как бы спохватывается ). В этой кутерьме мы забыли, что одеты «по-звериному» ( смеется ).

Оба ставят невыпитые рюмки на стол. Билл помогает девушке расстегнуть «молнии» на спине. Потом Джамал расстегивает ему «молнии». Освободившись от «обезьяньих» шкур, берут со стола рюмки, выпивают… Возникает ситуация, когда в темноте их глаза поблескивают, выявляя прилив влечения друг к другу. Их губы вот-вот сольются в поцелуе. Девушка уже делает шаг к парню. Но он, наконец-то, овладевает собой. Чуть отстранившись нежно приподнимает ее за плечи.

БИЛЛ (с добрым чувством в глазах ). Пока Джон и Беназир в беде – мы обязаны забыть о себе. ( После паузы ) Да и учти: я выходец из Англии, холодная кровь. Это Джон с жарким темпераментом предков–итальянцев. Микеланджело Буонарротти его дальний родственник. А к моему роду вроде бы имеет отношение поэт Роберт Бернс. Но в эту легенду я не совсем верю.

ДЖАМАЛ. Ты тоже пишешь стихи?

БИЛЛ. Немного балуюсь. Джон тоже увлекается этим. Но музыка в нем перевешивает. А особая страсть у него к работе на земле. Его отец – фермер в штате Нью–Йорк… Джону мы сможем помочь, если отсюда выберемся.

ДЖАМАЛ. Я знаю, как это сделать!

Девушка берет в руки стул и с размаха ударяет по зарешоченному, с закрытыми ставнями окну. Стекла с треском рассыпаются. Отлетает часть ставни. Сквозь просвет видна голова стражника.

ДЖАМАЛ ( обращается к нему ). Вы безбожник?

СТРАЖНИК ( гневно ). Я правоверный мусульманин!

ДЖАМАЛ ( резко ). Тогда почему не соблюдаете предписаний Корана? На каком основании меня, женщину, поместили в одном застенке с мужчиной? Немедленно откройте дверь!

Дверь распахивается. У порога стоят несколько охранников во главе с Хусейном. К ним подходит сержант полиции.

СЕРЖАНТ. Вызывали?

ХУСЕЙН. Да. Мы вынуждены передать для допроса хулиганов, которые под покровом ночи проникли в здание нашей фирмы. Когда мы попытались их задержать, они пустили в ход кулаки. Избили дежурного. Вот взгляните, как пострадал человек.

Вперед выступает рослый парень с синяками на лице.

БИЛЛ. Но у меня такие же синяки.

Сержант зыркает то на дежурного, то на задержанного. Сравнивает, не в состоянии сдержать смех.

СЕРЖАНТ ( хохочет ). И у того, и у другого «фонарь» одинакового размера. Я обязан обеих арестовать.

ХУСЕЙН. А девушку?

СЕРЖАНТ. Разве и она дралась?

ХУСЕЙН. Еще как!

СЕРЖАНТ ( смеется ). Но на тебе нет синяков. А этот бланш под глазом дежурного по размеру больше ее кулачков.

ДЖАМАЛ. Зато меня избили. Вот рука рассечена ( показывает рану на руке ).

СЕРЖАНТ ( строго ). Кто избивал девушку?

ДЕЖУРНЫЙ. Не я.

ХУСЕЙН. Не я.

БИЛЛ. Благороднейший сержант, по вине этих господ я не смог своевременно возвратиться в мою армейскую часть, которая охраняет американское посольство. Если еще и полиция задержит меня, то местным властям придется иметь дело с правительством моей страны.

СЕРЖАНТ. Вы свободны! Девушка тоже! А дежурного прошу пройти со мной в полицейский участок!

* * *

Беназир перечитывает письмо Джона. На глаза наплывают слезы.

БЕНАЗИР ( с письмом в руках ходит по комнате ). Отец утверждает, что Джон легкомысленный ловелас. Но это не так! Он чист, как родник, светел, как солнце. В каждом слове ощущаю биение любящего сердца. «Ты, – пишет он, – стала смыслом моей жизни. Каждую секунду я думаю о том, как встретиться с тобой и никогда не будем разлучаться. Отринь мысль о самоубийстве! Выбрось ампулу с ядом!.. Хитри, делай уступки родителям и Саддаму. Я найду способ, как избавить тебя от их тирании. Я увольняюсь из армии, скоро ты и я будем вместе. Я все сделаю для того, чтобы у нас была прекрасная семья…»

Верю, Джон, мы создадим хорошую семью. Такого красивого душой и телом, как ты, я не встречала ни в жизни, ни в книгах, ни в кино. Много дней приходила на пляж, чтобы украдкой любоваться твоим лицом. Высокий лоб и кудрявые волосы ты унаследовал от отца-итальянца. Голубые глаза и мягкую улыбку – от матери-англичанки. Ты говорил в шутку, что все народы Европы ваяли твое тело. А душу, это моя мысль, шлифовали все источники мудрости нашей планеты и все звезды. Твои убеждения стали моими убеждениями. Ну разве это счастье, замкнуться в тесном мирке каких-то догм? Ты прав, надо сказать спасибо всем религиям за то, что много веков держали страсти несовершенного человечества в узде, направляли на добро и созидание. Но ныне люди вышли в космос, посылают записки, если можно так сказать, людям соседних галактик. Пора создавать единую для планеты Земля религию – религию утверждения Любви, Справедливости и Равенства. Это понимал еще пять столетий тому твой, Джон, предок – Микеланджело… А я, женщина третьего тысячелетия, не имею права любить мужчину иной веры? Родители хотят замуровать меня во тьму предрассудков и мракобесия? Лишить права выбора, дарованного природой всему живому на Земле?