Тамара Злобина - Рыжая Кошка. Роман

Не раз я спрашивала об этом брата, но, как всегда, смеялся мне в ответ:

– Дильбар, ты думаешь совсем не о том! Зачем тебе это знать?… Значит такая у них работа.

– Но у Вас, Карим-ака, работа другая?

– У меня другая, – соглашался брат. – У них – сидеть в чайхане, а у меня ловить таких, как они.

От такого ответа мне становилось не по себе, и я спрашивала обеспокоенно:

– Карим-ака, они что, бандиты

– Ну, что ты, сестрёнка, конечно нет. Хотя я тебе уже сказал, что это не твоего ума дело.

Вот и весь ответ. И не поймёшь: серьёзно он говорит, или опять шутит.

Так за мыслями я и не заметила, что добралась до дома Усмановых. Халима-апа и Усман-ака обрадовались моему приходу. Они сразу усадили меня на красочной тахте, устроенной под виноградником и устланную мягкими курпачами (узкими длинными матрасами) и подушками, заинтересованно расспрашивали меня о нашей жизни, Кариме, его работе, обо мне, подливая в пиалу душистый индийский чай.

Халима-апа, как гостеприимная хозяйка, подкладывала мне сладости, свежие лепёшки, глядя на меня улыбчивыми, добрыми глазами, внимательно слушала мой рассказ. Её муж, Усман-ака, был, как всегда, серьёзен и строг. Но эта видимая строгость не смогли обмануть меня: я точно знала, что он добрый и справедливый. Когда погибли наши родители, Усман-ака и Халима-апа очень помогали нам с братом.

Усман-ака был другом нашего отца. Они дружили с самого детства: жили на одной улице, вместе учились, служили в Армии. Только после Армии их пути разошлись: наш папа пошёл работать в милицию, а Усман-ака – в школу.

Я спросила у Халимы-апы:

– Почему не видно Наташи? Её нет дома?

– Да, кизим, – подтвердила пожилая женщина, – Наташи дома нет, она на работе.

– Наташа уже устроилась на работу? – удивилась я.

– Ей помог устроится наш сын, – с гордостью сообщила хозяйка.

– Куда? – поинтересовалась я.

– Кажется в тот институт, в котором он учился.

– Да, – подтверди Усман-ака, – Наташа устроилась на работу в Политехнический институте на кафедру технической механики.

Я поделилась с родителями Сабира, как со своими мамой и папой своими сомнениями, рассказала о чём мы беседовали с Наташей и о том, что она советовала мне пойти на работу.

– Ну, что ты, кизим? – сказала Халима-апа. – Зачем тебе это? Разве у тебя дома мало работы?

– Молчи, кампыр (старушка), – вступился Усман-ака. – Как это зачем? Дильбархон пять лет училась в институте. Её государство выучило на экономиста, а она сидит дома, носки борату штопает!

– Но она же женщина! – напомнила мужу Халима-апа.

– Ты тоже женщина! – начал сердиться хозяин дома. – Но ты работала всю жизнь в школе и не считала это зазорным!

Чтобы успокоить расстроенного дядюшку Усмана, я сказала:

– Я хочу работать, Усман-ака, но мне некому помочь. Брат помогать мне в этом не хочет, потому что ему в доме нужна хозяйка, которая бы всё делала. Я хотела поговорить с Наташей и попросить её помочь мне, но её нет…

– Нет, дочка, – рассудительно сказал Усман-ака, – Наташа тебе в этом вряд ли поможет, потому что сама в Ташкенте не знает никого.. Ей самой наш сын помогал.

И, немного помолчав, продолжил:

– Я сам тебе, пожалуй, смогу помочь.

– Это каким же образом? – поинтересовалась тётушка Халима.

– Я поговорю с Зуфаром Каюмовым, директором нашей школы и попрошу взять Дильбар для начала на полставки преподавателем узбекского языка и литературы… Она всегда неплохо знала и язык и узбекскую литературу. Помнишь, кампыр, как Диля Омара Хайяма читала? Ты же сама литературу и русский преподавала, и всегда была в восторге от успехов нашей девочки.

– Ты прав, отец, – согласилась тётя Халима, – из Дили может получиться хороший преподаватель.

Я знаю, что Усман-ака не любит долго уговаривать, и не любит тех, кто трусит, поэтому сразу согласилась на его предложение, хотя по правде очень боялась. Дядя Усман отечески похлопал меня по плечу и спросил, обращаясь к жене:

– Кампыр, Дильбархон тебе никого сейчас не напоминает?

– А что? – улыбчиво щурит глаза Халима-апа! – Она тебе сейчас кого-то напомнила? Уж не меня ли в молодости?

Дядюшка Усманзасмеялся от души такой шутке и ответил:

– Марьям она мне сейчас напомнила – свою мать!

– И то правда! – шутливо всплеснула руками тётушка Халима, простодушно улыбаясь.

Улыбнулась и я, вспоминая знакомую с детства манеру разговора родителей Сабира: с шутками, поговорками, подначиванием, и смехом. Улыбнулась, совершенно забыв с каким нелёгким сердцем шла сюда, сколько мыслей, неразрешимых проблем, тяжёлым грузом, несла за спиной. Улыбнулась, где-то глубоко в сердце, осознавая, что всё у меня теперь будет хорошо.