Тамара Злобина - Рыжая Кошка. Роман

– Вот пью и не пьянею! Пью – и не пьянею!

Друзья, наконец, собрались с силами и начали разбредаться по домам. Как я не старался уговорить их остаться, мне это не удалось. С трудом погрузили Азиза в его «Жигулёнок»: вес у него немалый – под сто килограмм, да ещё помноженный на отключку.

Вновь уговаривал Тахира не садится за руль в нетрезвом виде, и заночевать у меня, но тот ответил:

– Я всегда за рулём не совсем трезвый и ничего – дорогу домой нахожу.

Когда друзья уехали, я собирал все остатки водки в один стакан, залпом выпил его и отключился.

* * *

Утром чувствовал себя хуже некуда: давило сердце, кружилась голова, во рту словно вчера съел что-то не совсем свежее. Из зеркала смотрела физиономия с синяками под глазами, с примятыми с правой стороны кудряшками, в которых застряли не-то пушинки, не-то объедки. Не оставалось ничего другого, как плюнуть в отражённую физиономию и отправиться искать что-нибудь из выпивки, чтобы поправить здоровье. Облазил чуть не весь зал, но не нашёл ни глотка. Ругнул себя за то, что не догадался с вечера спрятать бутылку пива.

Злой, как сатана, пошёл на кухню, обшарил холодильник, но и там выпивки не было. Неумытый, всклокоченный, шатался по дому, отыскивая объект на котором можно было отыграться. Под горячую руку попала Наташка. Выражение девичьего лица говорило, что мой вид ей, мягко говоря, неприятен. Эта гримаса вынудила съязвить:

– Подумаешь, принцесса?! Что вчера выпендривалась? Посчитала общение с нами недостойным твоей светлости?

Наташка, сверкнув глазами, ответила с вызовом:

– Я не обязана развлекать ваших пьяных друзей!

Эти слова больно задели, моё, исходящее слюной, самолюбие, и я выдал по-полной:

– Ну, и тебе, азизим (дорогая), никто ничем не обязан!

Девчонка посмотрела на меня сверху вниз с плохо скрываемой жалостью и даже, как мне показалось, брезгливостью и ушла в комнату.

Я рвал и метал. Мотался из своей комнаты в зал, и обратно. В порыве злости хотел что-нибудь разбить, но передумал, справедливо полагая, что это расстроит сестрёнку.

– Хорошо, что её сейчас нет, – шептали мои губы, – что она не видит брата в таком состоянии, а то были бы слёзы, упрёки… Ох, уж мне эти женщины! Вечно чем-то недовольны. Никогда их не угодишь.

И тут в мою тяжёлую голову заползла беспокойная мысль:

– Как бы Наташка не наболтала сестрёнке лишнего, тогда мне несдобровать… Тут ещё, совсем некстати, Сабир должен появиться… А я гостье нагрубил. Совсем расходился, ахмак (дурак) всклокоченный! Ох, Карим-ака, придётся зажать гордость в кулак и загладить своё хамство! А иначе мне удачи не видать…

Решился пригласить Наташку позавтракать, да и прощение, заодно попросить. Попробую свалить всё на чрезмерное употребление спиртного, больше оправдаться было нечем. Два раза подходил к двери в её комнату с приглашением, но от завтрака она категорически отказалась.

– Обиделась! – вертелось в моей тяжёлой голове. – Значит всё расскажет Сабиру. Дело плохо. Нужно смываться из дома… Пока не поздно.

Намыл свою физиономию, прилизал непослушные кудри, переоделся в чистое и мышкой юркнул за порог, моля Аллаха, чтобы не столкнуться с Сабиром. Кляня себя почти нецензурными словами, и, проклиная вчерашний загул, направился в пивнушку, обещая лишь поправить здоровье – и всё. Но, как только влил в рот первую кружку, всё покатилось по накатанной дорожке: откуда-то появились знакомые, сами-собой возникли пустые разговоры, водка к пиву, и так до тех пор, пока карманы не стали пустыми. И вокруг сразу образовалась пустота, но зато в сердце поселилась храбрость: я уже не боялся ни Сабира, Ни Наташи, ни Дильбархон.

Расхрабрившись так до безобразия, с трудом добрался домой, надеясь на то, что Сабир уже был, и они с Наташкой успели убраться до моего появления. Чуда не произошло: не успел собрать все пустые бутылки, как заявился Сабир. Начал прямо с порога:

– Опять веселишься, Карим-ака?

– Ты же знаешь, друг: я весёлый человек.

– Дорвался до свободы, дружище? Не слишком ли её много для тебя?

– Какая там свобода? – в ответ буркнул я, жестом приглашая друга в зал, напрочь забыв, какой там беспорядок.

Лишь в зале понимаю свою оплошность, потому что это ничто иное, как поле после «куликовской битвы»: кругом пустые бутылки, объедки, осколки, окурки. Пришлось оправдываться:

– Вчера немного посидели с ребятами… Обмывали новорождённого. У Толика Абдукадырова вчера сын родился. Ну вот и погудели. Немного…