Александр Коренюгин - Магнитные бури

«Что ты еще придумаешь, господин следователь, чтобы сломать меня? Пытки сном на железяках я как-то переживу. Общество странных сокамерников – тоже. Еда? Выдержу. Все это ерунда! Конечно, будь ты нормальным человеком, то попросил бы я тебя, чтобы ты разрешил свидание с моей любимой девочкой. Хотя бы на несколько минут. Во-первых, ее, мою Лизу увидеть, вдохнуть запах ее тела. Во-вторых, узнать, как сейчас обстоят дела в моем бизнесе. Справляется мой заместитель с управлением компанией? Или счета компании арестованы, а структура успешного бизнеса рушится и разваливается?»

Ведь так не повезло – какой-то странный следователь, с внушительными звездами на погонах, но без должного усердия в расследовании и уважительного отношения к законам страны. Все у него построено на догадках и эмоциях. По-настоящему он не расследовал уголовное дело, а писал криминальную повесть, строя сюжет на своих фантазиях и личных предчувствиях. И только, когда заканчивал очередную главу, брал тайм-аут на день-два. Начиналась творческая работа – свои фантазии и домыслы следователь подгонял под действующее законодательство и соответствующие статьи уголовного кодекса.

Затем все-таки наступало время допросов и очных ставок, но уже с давлением и подтасовками под нужный результат. И почти всегда нужный результат следователь получал. Сломать психику подследственного проще всего именно в тесной камере СИЗО – полная изоляция от родственников и друзей, ущербное питание, отвратительные бытовые условия, а в соседях по камере, скорее всего по его, следовательскому, распоряжению только бомжи или убийцы. И подсказки или даже приказы от самого их величества, господина следователя: «говори, иначе останешься в СИЗО до конца жизни», или еще круче «изголодались, однако, твои сокамерники по женской ласке, того и гляди, чтобы тебя не попользовали». Конечно, страшно, но Андрей Балашов оказался несговорчивым – угрозы молча выслушивал, на тяготы быта не жаловался, ничего не просил, протоколы допросов внимательно читал, самооговор решительно отклонил! Тормознула карьера следователя на этом упрямце!

Охранники в СИЗО рассказывали, что раскрываемость преступлений у этого любимчика фортуны стопроцентная, а впереди безоговорочный взлет по карьерной лестнице. Во всяком случае не ниже, чем начальник областного управления следственного Комитета.

Подполковник Юрий Николаевич Зенкин уже два года, как был назначен следователем по особо важным делам. Первые несколько месяцев после назначения гордо потряхивал потяжелевшими погонами, но потом заскучал, а сейчас и вовсе был уверен, что давно перерос эту должность, пора бы и очередную звезду на погоны прикрутить, да и должность поменять на более высокую, руководящую. Надоела ему маята с подозреваемыми и их показаниями, которые непременно нужно было выбивать из упрямцев силой и следовательской хитростью. Должность начальника управления должна была круто изменить его должностные обязанности, да и жизнь в целом. Власть, достойное денежное довольствие, служебный транспорт и так далее, вплоть до социального статуса. А там, глядишь, и вершины Следственного Комитета можно покорять… Все будет, а пока… Работать с упрямым Балашовым еще то удовольствие… Упрям, как осел, несколько лет жил в Европе, вот и придумал свою теорию о справедливости и главенстве Закона над обстоятельствами.

«Ну, ничего, – раздраженно размышлял Зенкин, – я придумал, как, и чем тебя раздавить. Ты долго, да всю жизнь, будешь помнить Юру Зенкина. Ты будешь землю грызть и волком выть по ночам. Зря ты не пошел на компромисс. Другой на твоем месте уже давно бы предложил мне какую-то долю в своем бизнесе. Конечно, на десяток акций я бы не согласился, а вот солидный пакет мог бы и принять. Компания твоя прибыльная, а мне лишняя копейка никак не помешает. Тупой ты, однако, господин бизнесмен, подозреваемый Андрей Балашов. Конечно, и сейчас не поздно. Одной фразой ты можешь изменить свою жизнь: мол, так и так, господин следователь, учитывая Вашу хватку в делах, хочу Вас пригласить к себе в партнеры, и подарить Вам часть своих акций. Мы уже давно могли быть и партнерами, и друзьями. Кстати, при таком раскладе твоя «телка» была бы при тебе. В твоей постельке… Ну, ты и дурак! А сейчас, что? Я вынужден запустить программу твоего уничтожения. Дальнейшая твоя жизнь будет построена по следующей схеме – на несколько лет я тебя забуду в СИЗО, а затем, больной физически и морально, ты на долгие годы отправишься в исправительную колонию. Долгие! Это я решу! Иначе я не Юра Зенкин! Фантазер он, видите ли, Конституция и Законы… Да кто их читает? У меня власть, я и определю тебе законы, по которым ты дальше будешь жить! Или даже не жить, а влачить жалкое существование. Больной позвоночник, разрушенная психика, не бизнес, а самая приличная для тебя работа дворника, койка в общежитии. И любовь… Нет, не с твоей барышней, а с бомжихой из ближайшей подворотни. И все это – твой выбор. Так-то!»