Витэль Багинский - В поисках отражения луны

Котёнок спал крепким сном, растянувшись на коврике под компьютерным столом. Шерсть у него оказалась серой в тёмную полоску. Сев на пол, я рассмотрел его повнимательней. Самый обычный кот. На вид здоровый. Может отдать племяннице, – она так хотела котёнка. Мне как-то не до этих забот.

Глаза резало, голова словно чугун. От документов уже становилось дурно. Закрыв папку, отправился в кровать.

II

Играл на телефоне «подъём», но я, уже час, как не спал. Разбудил дождь, он, точно старался, изо всех сил, проникнуть сквозь стёкла. Надо вызвать такси – иначе, не вариант.

А на спинке дивана уже сидел пушистый «прихлебатель».

Зазвенел телефон. На экране: «ШЕФ». Нажал кнопку вызова.

– Доброе утро, Сергей Николаевич!

– Доброе! Макс, я слышал, ты в отпуск собираешься? – «о-о-о нет только бы не начались неожиданные поручения под названием: «…ну, очень нужно.., ну, я тебя прошу.., мы же друзья… (в каком месте?)» прошлый мой отпуск именно так и начался, именно этими словами шефа». Я напрягся, подкатив глаза вверх в надежде «помощи свыше…»

– Ну, да! Заявление уже написал. – Хотя в прошлый раз мне пришлось его переписывать! Я продолжал смотреть на потолок.

– А ты не хотел бы его переписать? – Вот! Или нет… всегда он говорил: «Макс, нужно переписать?»

– Если у тебя готовы отчёты, я заехать могу, забрать! – Я онемел на секунду, с чего такая щедрость. Это и напрягало, и в то же время становилось свободней дышать. – Алло, Макс!

– М-да, я здесь.

– Так готовы или нет! Если нет, то уже сам.

– Гооотовы! Ещё вчера сделал! – «Правда, два часа назад закончил…»

– Ну, вот и отлично! Пока я еду, чиркни заявление – с сегодняшнего числа в отпуск.

Вот это повезло, так повезло!

Кровать стала необычайно приятной. А дождь самой лучшей погодой. Хочу уехать на озеро в горы.

– Ну, что приятель… – посмотрел я на котёнка, а он, словно понимая, внимательно уставился на меня, – что с тобой делать будем?

«Мя-ау»

– Вот тебе и мяу!

* * *

На седьмом этаже другой новостройки, что расположена напротив моего дома, на пятьдесят метров ближе к скверу с отзеленевшими каштанами, жила Вера Воронцова. С ней мы познакомились на втором курсе нашего многообещающего университета, когда сидели на лекции «очень интересной». Она смотрела на лектора таким вдумчивым взглядом, что мне казалось – человек в теме, – только ошибся я на её счёт – она со мной поделилась, позже, как ей вообще в печёнках сидит весь этот университет с его финансами. Она бросила учёбу, хотя её родители были категорически против такого решения, спустя полгода после нашего знакомства, за месяц до окончания второго года учёбы. Выйдя из дверей кладезя финансовых знаний, она направилась прямиком к себе в художественную мастерскую. Её дед, известный художник, оставил ей в наследство старенькую квартирку, в которой сам работал и жил. Вот и начала она в ней заниматься живописью.

Я не сразу узнал, что Вера живёт со мной по соседству. Когда мы учились, я жил на родительском попечении. Спустя пять лет после учёбы родители раскошелились мне на квартиру, – и купили трёшку в свежей новостройке. А спустя ещё год, когда я шёл с работы домой, встретил знакомое лицо. Эта была Вера, – я её долго вспоминал, но девушка сама подошла ко мне и поздоровалась, – тогда я и понял, что передо мной Вера Воронцова.

Хотя с тех пор прошло не так много времени, всего на всего три месяца, но мы успели наладить достаточно тесный контакт. В первые две недели по утрам мне приходило на телефон сообщение: «С добрым утром, Макс!», на что я отвечал взаимностью. В обед, когда я спускался в бистро под нашим офисом, получал сообщение следующего содержания: «Bon appetite, Макс!»; идя с работы, читал на экране: «Я в кафе! Заходи!». Такое внимание с одной стороны льстило, а с другой – начинало напрягать. Иногда казалось, что Вера хочет больших отношений, а я дальше, чем дружба ничего не видел.

В очередную нашу встречу в кафе было неестественно спокойно и тихо. За столиком у окна, скучно допивал третью чашку кофе, какой-то очень умный, по виду, но в то же время, обременённый грузом нажитого, человек. Под столиком у его ног стоял потёртый старый кожаный портфель, набитый до отказа, видимо по привычке, важными для человека бумагами. Старомодный галстук, купленный, этак в годах шестидесятых, весьма неплохо сохранившийся, стягивал плотно застёгнутый старомодный воротник светло-серой сорочки, надетый нараспашку пиджак. На мой взгляд, всё говорило о многолетней преподавательской деятельности, да ещё и затянувшейся. Рядом стоял бокал коньяка, который пустел по мере того, как ему приносили, очередную чашку кофе.