Асан Ахматов - На краю вселенной

Когда чтец закончил читать последние строки, Актан сидел, не шелохнувшись, пораженный трагизмом судьбы. Больше всего он был поражен тем, как старик, несмотря на суровость жизни, безгранично любил море. И в этом суровом безмолвии Сантьяго знал всех обитателей океана и очень трепетно к ним относился. Актан живо представил себе, как Сантьяго медленно на своей лодке плывет посреди моря, мысленно общаясь с рыбами и птицами. Привыкший к одиночеству, старик вслух разговаривает и сам с собой… Размышляя о судьбе рыбака, Актан захотел поделиться своими мыслями с волком.

– Тайбас, ты этот рассказ послушал? У меня слезы текли. Мне так жаль старика! Сердце сжимается от обиды… Старик победил рыбу, но океан не отдал ему добычу, акулы съели ее. Почему в этот момент рядом с ним не оказалось того мальчика? Наверное, он бы помог старику и отогнал всех акул от рыбы… А эти туристы, которые изумились размерам скелета рыбы, фотографировали на память, так и не поняли, что вынес несчастный старик! Ты слышишь меня, Тайбас? Какая несправедливость!..

Волк повел ушами, тем самым как бы соглашаясь с доводами Актана.

– Правильно сказал старик, что человека можно уничтожить, но невозможно победить. Сантьяго доказал, что способен противостоять всем невзгодам. Он выдержал самое тяжелое в своей жизни испытание только потому, что, невзирая на одиночество, думал о людях! Именно они дали ему силу! Получается, Тайбас, так, что в этой жизни нужно думать о людях, а не только о себе, как делают некоторые из нас… Скажи, Тайбас, в чем провинился старик, что жизнь обошлась с ним так сурово? Ответа нет – ни у тебя, ни у меня… Одно ясно: каждый из нас живет своей жизнью. Кто-то в нищете – и несет крест страданий, кто-то в роскоши и богатстве… И тот, кто богат, потому богат, что кто-то другой в этой жизни нищий. Хотя конец у всех один. Я вот что думаю, Тайбас, лучше бы бедный старик Сантъяго жил здесь, на берегу нашего Иссык-Куля, чем этот браконьер Казыбай. Старик бы брал себе немножко, для своего существования, не то что Казыбай, который стремится лишь к обогащению…

А тем временем Казыбай, вдоволь поиздевавшись над вол- ком-калекой, пошел себе дальше и нашел Байзака в вагончике для сторожей, что стоял на восточной стороне пансионата.

– Эй лентяй, ты чего спишь? – разбудил он дрыхнувшего сто- рожа. Тот с трудом открыл глаза и недовольно спросил:

– О-о, что случилось, Казыбай-байке?

– Ничего! Просто проведать тебя пришел.

– Так рано?

– Какой рано! Уже обед.

– Я вчера на дежурстве был. Ночью на КПП стоял… Спать хочу.

– Ой, прям-таки всю ночь глаз не сомкнул! Да как ни зайдешь на ваш КПП, – вы все там дрыхните! Не спи… Слышишь, не спи, так и всю жизнь проспишь. Вставай, дело у меня есть к тебе, – с важностью сообщил Казыбай.

Байзак недовольно вылез из промасленной постели, белье которой уже сто лет не менялось. Железная кровать противно заскрипела под его тяжестью.

– Что еще за дело? – протерев руками глаза, еще до конца не проснувшись, пробурчал он.

– На три миллиона. Вставай, а то без денег останешься!

Пока сторож одевался, Казыбай обшарил взглядом убогий вагончик и обратил внимание на глянцевые журналы, которые стопкой лежали на табуретке у изголовья кровати. Он взял одно из красочных изданий и посмотрел на обложку. «Сторожевая башня» – прочитал название. Открыл, полистал – и в глаза бросилась статья под многозначительным заголовком «Есть ли жизнь после смерти?»

– Ты что, верующим стал? Это же журналы иеговистов, – ус- мехнулся Казыбай.

– Да нет… Так просто, листал их…

– Ты мне голову не морочь! – Казыбай ухмыльнулся. – Просто так даже кошки не размножаются.

– Правду говорю.

– Во дела… – произнес гость с иронией. Перевернул несколько страниц религиозного журнала. – При коммунистах все были атеистами, а при демократах все как будто с цепи сорвались и ринулись в веру! Вот мой сосед, балбес Сагын, бороду отрастил и все на войну в Сирию рвется. За правое дело, говорит, воевать буду… Тьфу, пушечное мясо! Вот как могут оболванивать людей! Словно стадо баранов прям, куда направят – туда и идут…

– Да нет же, говорю! Я не иеговист и не собираюсь им ста- новиться, – запротестовал Байзак, просовывая ногу в штанину камуфляжа.

– Да ладно, расслабься, это твое дело, в кого и во что верить… По мне, так хоть в самого черта верь! У каждого свой выбор в этой жизни!.. Я вот ни во что не верю, кроме, естественно, в силу доллара, – с ехидцей рассмеялся Казыбай, широко обнажив ряд верхних зубов из золота. От такого смеха у Байзака мигом улетучились остатки сна.