Михаил Карс - Шторы с павлинами. Роман

Иван впервые видел отца таким непринуждённым, каким-то даже помолодевшим. А уж такое высказывание в свой адрес для него вообще стало откровением! Ведь отец всегда говорил, что Иван ведёт себя как маленький, что он безответственный, слабохарактерный, пренебрегающий своей судьбой, и вдруг – такое…

Пётр Феофанович посмотрел сначала на отца, потом на Ивана и, причмокнув языком, сказал:

– А пошли-ка ко мне в кабинет – вспомним нашу молодость!

Они поднялись в знакомый Ивану кабинет. Директор открыл небольшой шкафчик, достал оттуда бутылку «Столичной» и водрузил на стол. Из шкафа, как по мановению волшебной палочки, стали появляться ливерная колбаса, хлеб, шмат сала и конфеты. Иван смотрел на это разнообразие и никак не мог понять: а когда же директор собирается работать? Но задать этот вопрос побоялся.

Пётр Феофанович разлил водку в гранёные стаканы и, взяв свой, сказал: «За тех, кто не вернулся!»

Отец мгновенно изменился в лице. Правда, он не воевал, имея бронь, но многие его друзья и одноклассники не вернулись с войны.

Они выпили не чокаясь. После чего, взяв по куску колбасы, начали вспоминать свою молодость.

– Помнишь, – начал директор, – как ты в крапиву упал? – И сразу рассмеялся.

– Так я не сам! Меня Фимка тогда толканул, нога у меня подвернулась – я и не удержался.

– Да-а… было время.

– А ты ж тогда в Софочку был влюблён? – глядя на директора, спросил отец.

– Красивая была барышня, – прищурив глаза, задумчиво произнёс Пётр Феофанович и налил ещё по половине стакана. Отец слегка поморщился, но не отказался, что у Ивана вызвало удивление. Михаил Дмитриевич был категорическим противником алкоголя. По крайней мере, в семье. Они ещё раз выпили и продолжили разговор.

– А помнишь, как мы работали в колхозе? – спросил отец.

– Вот были времена! Сколько мы тогда молодой кукурузы поели!

– А как на речку сбега́ли?

– Да-а! Я, помню, плавать не умел, а вы с Колькой меня на глубину затащите и давай к берегу уплывать, а я руками машу – то за воздух, то за воду цепляюсь!

– Так ведь научился плавать-то!

– Да. Мне на фронте это пригодилось, когда Днепр форсировали. Снаряд в пяти метрах в воде разорвался – и нас с плота́ выкинуло. Если бы плавать не умел – утоп бы! Сентябрь, вода холодная, а я плыву и перед глазами – не поверишь – Софочка! И как будто она впереди меня плывёт и рукой подзывает. Я за ней. Так и выбрался на берег. А там – месиво. Взрывы, разорванные тела, скрежет металла… Ещё один взрыв неподалёку – и я в себя пришёл. Это уже потом, к декабрю, меня отозвали в Москву. Я ведь тоже бронь имел, но по документам брата призвался. Ему тогда уже двадцать три было. Только отслужил срочную. А через год – война. Я как Левитана услыхал – сразу в военкомат, а мне: «Нет, Вы нужны в Москве». Я его документы взял и на уличном призывном пункте всё быстро решил. Потом ему документы вернул. И представляешь – только через два года сообразили, что меня нет!

На этой фразе директор рассмеялся.

– Да… война много понаделала, – произнёс отец. – Я тоже хотел сразу… Только вызвали в горком и сказали: «Езжай в Омск – завод эвакуируется». Приехали – голое поле, грязь, никаких условий. А хочешь или нет – через три месяца завод должен начать работать… Через год – опять в Москву. Леночка, как увидела меня, так сразу в обморок. Потом как-то всё сложилось… В сорок третьем Ванька родился. Сутками на заводе пропадал. Ленка на работе еду возьмёт – там не ест, вечером сидит и меня ждёт. Ночью дежурства на крышах – фугасы сбрасывала, – а утром сразу на работу. А я с работы уйти не могу – завод круглые сутки работал для фронта. Так она иной раз по двое, а то и по трое суток голодная была. Помнится, приду домой, только бы голову до подушки донести, а она: «Садись, хоть кусочек съешь». Им отварную курицу на киностудии давали – так она всё домой приносила целёхоньким. Так и жили. Раз в неделю молоко дадут – она не пьёт, Ваньке несёт. Своего мало было, ела плохо – вот и носила, чтоб сына прикармливать. Так ведь и выкормила! Вон, смотри, какой боец вырос!

Первый раз за всё время разговора отец с директором обратили внимание на сидевшего у двери Ивана. Рассказ отца потряс его настолько, что он в один момент пересмотрел своё отношение к родителям. У них в семье не было заведено рассказывать о военном периоде жизни. Да и сам Иван не очень-то интересовался этим и никогда не настаивал на таких воспоминаниях. Поэтому, услышав сегодня, что пережили его родители, он почувствовал себя неблагодарной сволочью.