Алина Наумова - #янесабина

Все было просто.

Нужно было быть очень осторожной. Если разбить чашку или пиалу, как говорила тетя, то у меня потом горели уши от острых ногтей тети. Если я разбивала тарелку или блюдо, то можно было получить мокрым полотенцем по ногам. По рукам били, если я разливала чай и бульон, который был слишком горячим и слишком жирным. От одного его вида у меня скручивало желудок и я пыталась не смотреть в чашку пока делала аккуратные глотки. Если сломать машинку Амана, то можно было ждать от него какой-нибудь гадости. В последний раз он отрезал мне клок волос пока я спала. А утром я получила от тети Акмарал за то что плакала, когда обнаружила на подушке целую копну отрезанных волос.

Аман был старше меня на несколько лет. Он учился в третьем классе. В его комнате висел очень красивый плакат почти на всю стену с каким-то дяденькой. Он был очень красивым в большой и квадратной шапке с хмурыми бровями, но добрыми глазами. На его шапке блестела красная звездочка. А на кофте были яркие красные полосы. Аман однажды рассказал мне, что это Бауржан Момышулы и что я слишком маленькая чтобы понять кто это. Пока Амана гулял на улице я частенько заглядывала в его комнату и рассматривала его огромный плакат. Водила пальцем по непонятным закорючкам на рисунке и пытались не забыть как его зовут. Бауржан. Этого дяденьку звали Бауржан. Его глаза казались мне знакомыми и такими добрыми, то я представляла, что это мой папа. Откуда иначе его портрет висит в этом доме? Они, наверное, его знали. А может он скоро приедет за мной вместе с мамой и мы отправимся в мой любимый парк, в тот самый в который мы любили ходить с мамой. Там были огромные ворота и белки. А еще там был зоопарк, в котором жил слон. Однажды за рассматриванием плаката меня застал Аман, который вернулся домой потому что что-то забыл. Я испугалась и отдернула руку нечаянно зацепив уголок плаката. Кусочек оторвался и упал мне под ноги. Слезы внезапно застыли в глазах. А сердце забилось так сильно будто собиралось выпрыгнуть из груди. Меня впервые ударили по лицу. Стало темно. Удивительно, но я не почувствовала боли, а только перестала дышать. Это было похоже будто я падала с какого-то высокого обрыва и никак не могла достать дна. Я все падала и падала. Пока не упала.

Боль пронзила меня внезапно. Перед глазами расплывалось лицо дяди. Я слышал как кричал Аман. Он кричал так громко, что мои уши были готовы лопнуть от напряжения. Он кричал на казахском, не произнося ни слова на русском и я почти все поняла кроме нескольких слов. Дядя смотрел на меня с жалостью. Но Аман не останавливался, а продолжал кричать и кричать о том, что я все порчу и меня надо отправить назад. Что он меня ненавидит и что лучше мне умереть.

Меня собирали в школу. Красный рюкзак Амана казался просто огромным, но мне он очень нравился. На нем был нарисован большой пучеглазый робот. Новые тетрадки и слегка потрепанные учебники. Все было таким незнакомым. Большой светлый класс и незнакомые лица. Все оказалось не так страшно как мне казалось сначала. Мне понравилось. Девочку соседку по парте звали Айгерим и она даже не смеялась над моими словами. Хотя тетя Акмарал всегда ругалась если я неправильно выговаривала слова на казахском. В такие моменты я могла получить тряпкой по лицу, если под рукой не было ничего тяжелее. В школе оказалось все намного проще. Тебя не били и не спрашивали. Теперь меня звали Сабина. Привыкнуть было не сложно. Сложнее было заставить себя откликаться на это имя. Всегда казалось что зовут совсем другую девочку.

От мамы ничего не осталось. Ее шаль больше не пахла духами, и я никак не могла вспомнить какого цвета глаза были у мамы. Она все никак не возвращалась, и я поняла что может быть она и не вернется ко мне. Никто не хотел говорить со мной о маме. Тетя Акмарал только кричала, а дядя прятался в сарае и пил что-то из стеклянной банке. Аман все чаще грубил и даже порвал мне рубашку. В школе было хорошо. Учителя звали Мариаш апай. Она пахла весной и гладила меня по голове. Иногда угощала меня красным яблоком и курагой. В столовой кормили кашей и давали засохший кусочек белого хлеба. Было намного вкуснее, чем готовила тетя Акмарал, но я молчала. Аман больно задирался даже в школе. Он и его друзья кричали мне вслед незнакомые слова, которые обозначали что-то очень плохое. Айгерим всегда хватала меня за руку и уводила в класс. Мне бы ее смелость. Она рассказала мне, что у нее есть старшая сестра и два младших брата. И они все лето ездили на речку на велосипедах. А прошлом месяце у нее был день рождения и папа подарил ей новые туфли. Черные и блестящие. Хорошо что у меня появилась такая подруга как Айгерим. Буквы складывались как нужно в моей тетрадке, а тетя Акмарал ругала за грязные гольфы и бант. Но я уже привыкла. Если прийти после школы и сразу спрятаться в сарае за старым красным мотоциклом, то тебя переставали искать. Тебя никто не видел и не слышал, и можно было притворяться, что тебя нет. А когда тебя нет, то тебе не могут сделать больно.