aleksei dem - Противоположности 2.0

Антон понимающе кивнул.

– До сих пор удивляюсь, как мать смогла собрать деньги на скрипку?! Ненавидел прикладывать этот кусок дерева к шее! Слёзы текли ручьём при домашних заданиях. В музыкальной школе я понимал, полтора-два часа и я отправлюсь домой. Меня отпустят. Мать же беспощадно стояла над душой и пыталась вытрясти из меня чёртовы звуки! Унизительнее всего были бигуди. Она специально меня не стригла в надежде на то, что волосы отрастут и будут более послушными. Однако жёсткий мальчишеский волос не хотели виться, вызывая у неё приступы отчаяния.

– Что она делала?

– Садилась на край ванны и дико кричала. Кричала разное: что я вырасту моральным уродом, что закончу свой век в колонии для несовершеннолетних, что без музыки я вырасту необразованным, что скрипка делает из меня человека, что я буду таким же говнюком, как и отец. Всегда разная версия.

– Ты обижался на мать?

– Помню, что хотел убежать из комнаты, хотел спрятаться под одеяло. Сделаться невидимым. Обида? Нет, обиды не было. Я боялся разочаровать мать. Больше, наверное, плакал потому, что она меня не понимала и заставляла делать вещи, которые мне нравились. Скрипка неединственное развлечение в детстве.

Антон вопросительно поднял брови.

– Из игрушек покупались только книги. Мячи, пистолеты – недоступные мне развлечения. На футбольном поле ребята ругаются матом – мне туда нельзя. Игра в войнушку – пропаганда насилия. В казаки-разбойники – я могу сломать ноги. Запрещалось всё, что по её мнению могло причинить вред любимому сыну. До сих пор не могу читать! Дома ни одной книги!

В голосе Максима сквозила обида. К горлу подкатывался ком, но он сдерживался.

– Одежду могла выбирать только она. Несложно понять, что ходил я только в брюках и рубашках. Если брюки были классические, то рубашки выбирались пёстрыми, яркими. Когда я надевал белую рубашку, я радовался. За это не будут смеяться и разыгрывать одноклассники. Но жёлтая в красный цветочек вызывала улыбку и у учителей в том числе. Попугаем я заходил в класс, потупив глазки в пол. Лишь бы не видеть радостных глаз ровесников.

Максим тяжело вздохнул и посмотрел в глаза Антону.

– Думаешь, проблема дала корни в детстве?

– Пока я не вижу проблемы. Мы находимся в описательной части. К основному меню так и не подступали. Я прав?

– Да. То, что рассказываю – не суть. Такое детство у каждого второго, кто остаётся под присмотром матери.

– Суть – всё, что ты рассказываешь, – поправил Антон. – Ты её осуждаешь?

– Нет. Где-то на подкорке мозга я осознаю, она хотела как лучше. И другого пути не видела. Не знала, что есть другие методы. Она, думаю, боялась растить меня одного. Работала, готовила, воспитывала, как могла. За что мне её осуждать? Отчасти благодаря ей я сейчас сижу на этом кресле.

– Ты хотел бы другую мать, если бы была возможность выбора?

Максим поморщился.

– Никогда не задумывался над такой бессмысленной идеей. Её воспитание я воспринимал как данное. Как то, отчего невозможно отвертеться. В любых семьях случаются перекосы и перегибы. В нашей их было несколько больше.

– У тебя были бабушка или дедушка?

– Да, бабушка. Жила неподалёку.

– Бабушка по матери или по отцу?

– По отцу.

– Вы с ней общались?

– Нам с ней пришлось общаться, когда я остался жить у неё.

– Что произошло с матерью?

– Она ушла от меня. Как отец ушёл от нас.

– Расскажи о произошедшем. Сколько лет тебе исполнилось?

– Лет тринадцать-четырнадцать. Я проснулся и обнаружил записку на столе. Там был указан адрес бабушки и пожелания удачи.

Антон невольно заёрзал в кресле.

– Да, я тоже долго не мог понять, что всё это правда, что она не разыграла меня, своего сына. Я долго смотрел на белый лист бумаги, на котором ровным почерком выведено было несколько строк. Мол, бабушка поможет.

– И ты отправился к бабушке?

– Не сразу. Когда закончилась еда в холодильнике, а закончилась она очень быстро. Мать не приготовила ни завтрака, ни обеда.

– Куда она ушла? Ты знаешь?

– На тот момент я подозревал, что она с кем-то встречается. Но не думал, что способна оставить меня одного. Когда я узнал о нём, точнее только начал понимать, я надеялся, что он заменит мне отца. У меня его никогда не было. Я хотел узнать, каково это жить полной семьей. Мама, папа, я. Мать не оставила и шанса. Она уничтожила последние ростки детства или юности, не знаю, как правильно назвать стадию моего возраста.

– Она уехала с этим незнакомцем?