Фридрих Шиллер - Смерть Валленштейна

Я уступить не вправе.

Отдать свою столицу вам! Нет, лучше
Мириться с Веной.

Если уж не поздно.

Решаю я, сейчас, в любое время!

Да, прежде вы решали. Нынче — нет!..
С тех пор как в плен попал Сезин, уж нет.

Мы верим, князь, что с нами вы честны —
Второй уж день, как верим… А теперь
Порукой нам за войско — этот лист.
Да, нет препятствий на пути к доверью.
Нас Прага не поссорит: Оксеншерн
Войдет лишь в Ста́ре Ме́сто, ваша милость
Градчаны и Заречье в ней займет. [19] Нас Прага не поссорит. Оксеншерн // Войдет лишь в Старе Место. Ваша милость // Градчаны и Заречье в ней займет. — Речь идет о Старом Городе в Праге, на правом берегу Влтавы (Молдовы); Градчаны и Заречье расположены на левом. Этот раздел Праги между шведами и Валленштейном неисторичен.
Но Эгер должен нам открыть ворота, —
Иначе мы к вам, герцог, не примкнем.

Я доверять — обязан! Вы мне — нет?
Придется взвесить ваше предложенье.

Но я прошу не очень с этим медлить.
Ведь целый год прошел в переговорах;
Так если нынче не придем к согласью,
То канцлер навсегда их прекратит.

Так торопить нельзя. Обдумать надо
Столь важный шаг.

Обдумать было время!
А нынче все решает быстрота.

Ну, что?

Ты с ним поладил?

Этот швед
Ушел довольный. Вы пришли к согласью.

Ничто не решено! И… поразмыслив,
Я откажусь, пожалуй.

Как! Да что ты?

Чтоб милостями шведов стал я жить!
Надменных шведов? Это нестерпимо.

Ты кто? Беглец? Ты к ним пришел с мольбой?
Ты больше им даешь, чем получаешь.

Но вспомните, как было с тем Бурбоном, [20] Но вспомните, как было с тем Бурбоном… — Коннетабль (маршал Франции) Шарль де Бурбон, оскорбленный матерью французского короля Франциска I, перешел (1523 г.) на сторону императора Карла V Габсбурга, воевавшего против Франции. В 1525 году он нанес Франциску I сильнейшее поражение при Павии. Пал тридцати семи лет при штурме Рима. С его смертью угасла старшая линия Бурбонов.
Что продался врагам своей отчизны,
Ей за ударом наносил удар.
Народ ему презрением ответил,
Проклятьем злодеянье заклеймил.

При чем здесь ты?

Поймите же, что верность
Для человека — тот же кровный друг,
Он за измену должен отомстить.
Сектантов распри, ярость партий, зависть
И ревность беспокойная смолкают,
Свирепая борьба стихает вмиг,
И недруги заклятые мирятся,
Чтоб ринуться на общего врага,
Который, словно дикий зверь, ворвался
В надежно защищенное жилище…
С таким никто не сладит в одиночку.
Глаза даны природой, чтоб вперед
Смотрели мы, а верность нас должна
Оберегать от нападенья с тыла.

Себя ты судишь строже, чем враги,
Что радостно нам протянули руку.
И нынешнего государя прадед,
Карл Пятый, тоже не был так разборчив:
Объятья он раскрыл тому Бурбону,
Ведь правит миром лишь одна корысть!

А вы зачем? Здесь женщинам не место.

Я лишь затем пришла, чтобы поздравить…
Неужто слишком рано? Быть не может!

Ты муж ее. Так попроси уйти.

Я короля дала однажды чехам. [21] Я короля дала однажды чехам . — Графиня Терцки, Максимилиана (у Шиллера — Тереза), — свояченица Валленштейна (родная сестра его супруги, герцогини Изабеллы Фридланд). Шиллер перенес на нее, не проявлявшую особого интереса к политике, некоторые черты честолюбивой матери графа Терцки, якобы содействовавшей избранию на чешский престол пфальцграфа Фридриха V. Она напоминает у Шиллера шекспировскую леди Макбет. В противоположность сестре, бесцветной и «страдательной» герцогине Фридландской, она наделена волей, честолюбием, неукротимой энергией характера, во многом соотносительного характеру Валленштейна, которого она как-то сложно любит; они тепло называют друг друга: брат, сестра. Подсознательные глубины ее чувства Шиллер приоткрывает в ее рассказе о снах, да и вся сцена (V, 3) их прощания необычна у Шиллера по мастерству психологического анализа, предвосхищающего более поздние этапы развития литературы.