Фридрих Шиллер - Смерть Валленштейна

До времени умерьте состраданье, —
Он так опасен, так еще могуч!
Стремительно сюда подходят шведы,
И если мы отпора не дадим,
Они соединятся с Валленштейном.
Но этому не быть! Отсюда герцог
Не ускользнет, — я честью поручился
Здесь в Эгере его под стражу взять,
И вы помочь должны мне, комендант!

Зачем я дожил до такого дня!
Светлейший сам меня назначил в Эгер.
Не для того мне Фридланд вверил крепость,
Чтобы ему она тюрьмою стала.
Но воли нет своей у подчиненных,
И поступать великодушно смеют
Лишь те, кто и свободен и могуч.
Мы только исполнители закона
Жестокого; одна лишь добродетель
Доступна подначальным — послушанье.

Не сетуйте, что вы так стеснены.
Где много воли, много заблуждений —
Надежней долга узкая тропа.

Так, значит, от него все отступились?
Он осчастливил тысячи людей.
Он царственно был щедр, его рука
Пригоршнями давать не уставала…

Немало поднял он людей из праха
И почестями наградил, чинами,
А грянула беда — и в их толпе
Ни одного не оказалось друга!

Нежданно оказался здесь один.

Не получал я от него наград!
Достигнув величавой высоты,
О друге юных дней не вспоминал он…
И то сказать, у герцога я был
Не на глазах, — служил в забытом замке,
Но, милостями Фридланда не взыскан,
Я сохранил в тиши свой дух свободный.
Притом, когда я был сюда назначен,
Он безупречно выполнял свой долг;
И я не обманул его доверья, —
Я все сберег, что герцог вверил мне.

Он вне закона. Отвечайте прямо:
Вы задержать поможете его?

Смотря… Когда все так, как вы сказали…
Да, если он престолу изменил,
И продал войско, и хотел ворота
Имперских крепостей открыть врагу…
То нет ему спасенья!.. Но прискорбно,
Что рок меня орудием избрал
Его неотвратимого паденья.
Пажами в Бургау вместе были мы,
Хоть возрастом я несколько постарше.

Мне это все известно.

Да, тридцать лет прошло. Уже в то время
В двадцатилетием юноше пылал
Отважный дух. Не по годам серьезен,
К великому стремился он душой;
Всегда сосредоточен, молчалив,
Он мимо нас, бывало, шел, чуждаясь
Мальчишеских проказ и развлечений.
Но на него порою находило
Таинственное нечто, и тогда
Из глубины души вдруг вырывался
Глубокой, мощной мысли яркий луч,
И, слушая, дивились мы, не зная,
Безумец он иль свыше вдохновленный.

Он как-то задремал в оконной нише
И с третьего свалился этажа,
Но невредим встал на ноги. С тех пор
В нем замечали признаки безумья.

Он сделался задумчивым и стал
Католиком, внезапно обращенный
Спасения непостижимым чудом.
И с той поры он почитал себя
Избранником, свободным существом
И, обольщенный дерзкою надеждой,
Над бездной жизни по канату шел.
Но вот судьба нас развела далёко.
Он продвигался быстро и отважно,
Вот граф он, князь, вот герцог и диктатор…
Всё не по нем; он руку протянул
К короне королевской и стремглав
Сорвался вниз, на верную погибель!

Довольно. Вот он.

Вы были вольным городом? В гербе
У вас я вижу только половину
Имперского орла. А почему?

Имперским вольным городом был Эгер.
Но добрых двести лет тому назад
Короне чешской мы в залог достались.
Зачеркнута часть нижняя орла
До той поры, как долг уплатят чехам.

Вы заслужили вольность. Будьте стойки.
Не верьте вздорным слухам. Что, тяжел
У вас налог?

Он нам едва под силу.
Вдобавок мы содержим гарнизон.

Вам предоставят льготу. А скажите,
Есть протестанты в городе у вас?

Да, да. Я знаю, в этих стенах много
Скрывается… Признайтесь! Вы и сами…
Не правда ли?