Сергей Носов - Берендей

Полицейский медленно подходит к Рюрику и Володе.

Полицейский.Шар тоф дюн?

Рюрик пожимает плечами, Володя неуверенно кивает. Полицейскийотдает честь и удаляется прочь.

Володя.Ну и что он хотел?

Рюрик.Может, он хотел нас поприветствовать. Откуда я знаю.

Володя.Душечка.

Рюрик.Тут только свистуны гады. Остальные – нормальные.

Володя.Ответь мне, Рюрик. Если я себя, допустим, древлянином назову. Их княгиня Ольга еще репрессировала, столицу сожгла. К тому же на территории суверенной Украины… (Встает, разминает затекшие ноги.) Меня тоже запишут в гонимые?

Рюрик.Естественно. Надо лишь попросить. Ты древлянин, я берендей, оставайся, Володька!

Володя.Чтобы меня, древлянина, каждый день здесь за шкирятник из вагона выкидывали?

Рюрик.А я не каждый день на поезде езжу. Только по воскресеньям. Рынок лишь по воскресеньям работает… Ножи продавать.

Володя.Продашь… продадим. А дальше что?

Рюрик.А что хочешь. Вместе придумаем что-нибудь. Да хоть язык преподавай.

Володя.Преподуй.

Рюрик.Преподави. (Задумался.) Спокойно. Сейчас большой интерес к русскому.

Володя.Что ж ты сам не преподаешь?

Рюрик.Ножи, ножи! По воскресеньям. Я занят. Во-вторых, я берендей.

Володя.Вот и преподавал бы свой берендейский. Не знаешь берендейский?

Рюрик.Не знаю. Теперь в моем лице все берендеи только на русском говорят. Я последний русский берендей. Только никому не говори, что последний… Что ты о них еще знаешь?

Володя.О берендеях? Знаю, что были торками.

Рюрик.Тюрками?

Володя.Торками! (Слишком громко, теперь потише.) Торки, торки. Вроде половцев.

Рюрик.Ты уверен, что не славяне?

Володя.Нет, вроде половцев. Торки. Я помню.

Рюрик.А как же «Снегурочка»?

Володя (кого-то цитируя) . «Села наша Мурочка под елкой, как снегурочка».

Рюрик.Там же были славяне.

Володя.Художественная литература. Фантазии композитора.

Рюрик.Да. (Принял к сведению.) Ну и прекрасно. Отлично. Это только подтверждает слова Достоевского о предназначении русского человека. Быть братом всех на Земле.

Володя.Извини, ты меня утомляешь.

Рюрик.Всецелость, всепримиримость и всечеловечность. Я только сейчас начинаю понимать, что все это значит.

Володя.Да, ты ведь писал диплом по Достоевскому.

Рюрик.Разве я тогда знал, что хотел сказать Достоевский! Помнишь о русском скитальце? Это же обо мне, обо мне! И всепримиримость – обо мне! И всечеловечность! Ибо назначение мое, Володька, есть бесспорно всеевропейское и всемирное, и, только став берендеем, здесь очутившись, я наконец понял все, Володя. Кто я такой. Я всечеловек. Всецелость. Всепримиримость и всечеловечность.

Володя (зевая) . Космополит.

Рюрик.Нет, всечеловек, а не космополит. Всечеловек. И ты знаешь, Володя, и ты знаешь, друг сердечный… в чем признаюсь тебе я сейчас… вот: если бы берендеев… не смейся… было бы побольше… я бы, может, возглавил движение…

Пауза. На лице Володи выражение скорби.

Да, да. Если бы берендеям враг угрожал… если б завтра война… я бы на фронт пошел. Я серьезно говорю.

Пауза.

Это вы там у себя все космополитами стали… Это вы все у себя… космополиты… Страна космополитов…

Володя.Покажись психиатру.

Рюрик.Вы и Чаадаева упекли в психушку.

Володя.Чаадаев никогда не был в психушке, историк!

Рюрик.Да какая разница, был или не был. Вставай. Поезд идет. «Чаадаев!»

Приближающийся шум поезда. Гаснет свет. Свисток. Колеса стучат.

От предыдущих отличается не многим.

Рюриквозится с раскладным столиком. Разбирает и собирает. И опять разбирает. Володясидит на скамье.

Володя.Та к и надо. Не надо доводить до крайностей. Надо самим. Сразу.

Рюрик.Просто свистун знакомый попался. Он меня знает уже.

Володя.Это не он попался, это мы с тобой попадаемся.

Рюрик.Хороший столик. Спасибо. Тут таких нет. (Установил, отошел в сторону – посмотрел со стороны.)

Володя.Без крайностей значительно лучше. Встали и сами вышли. Без крайностей.