Альдо Николаи - Бабочка… Бабочка и другие пьесы. Итальянская пьеса XX—XXI века

Чиновник. Кто заклеймил?

Женщина. Данте Алигьери, поэт. Он поместил их в ад. В компанию к чертям. Что вы про это думаете?

Чиновник. Про что? Про Данте?

Женщина. Про ад. Про чертей. Они вновь входят в моду. Кажется, что в высших кругах решено снова выбросить их на рынок. Я, было, подумала, что они так и останутся в средних веках, но, кажется, ошиблась. Так или иначе, вам лучше об этом не думать. Потому что, если ад существует, вы отправитесь прямиком туда.

Чиновник. Я?! За что?

Женщина. За то, что вы агностик.

Чиновник. Послушайте, почему вы так сильно ненавидите агностиков?

Женщина. Потому что они грязные конформисты, готовые на любые компромиссы. А жизнь требует определённости позиции. Это как в случае с рекой: можно стоять на одном берегу, можно – на другом, но нельзя посередине – снесёт течением. Все-таки странно, что столь продвинутый молодой человек, и не имеет политических убеждений.

Чиновник. Я… я за демократию!

Женщина. Мы все за неё, мой дорогой. Колонны приверженцев противоположных политических взглядов строем идут к светлому будущему, распевая гимны демократии. Колонна пролетариев, например. А рядом – колонна капиталистов. К какой из двух вы бы примкнули?

Чиновник. К той, которая защищает свободу.

Женщина. Все демократии, являются ли они таковыми на самом деле или нет, защищают свободу. Свобода – наиболее часто употребляемое в мире слово. Наравне со словом любовь. Человечество чаще всего поминает всуе то, чего не имеет. И чего, скорее всего, не имеет шанса заиметь. В действительности, на свете не существует ни свободы, ни любви. Была бы любовь – была бы свобода. И наоборот. Согласны?

Чиновник. Вы, наверное, правы. Но как бы то ни было…

Женщина. Но, как бы то ни было, вы считаете себя демократом. Да? Но вели вы себя совсем не по-демократически, когда, всего полчаса назад, кричали, чтобы я убиралась из вашего кабинета!

Чиновник. Я же объяснял вам, что таковы внутренние правила!

Женщина. Не прикрывайтесь бюрократическими правилами, запрещающими женщине, у которой жмут туфли, сесть в кресло и снять их.

Чиновник. Я же не мог себе представить, что такая… м-м-м… светская дама, как вы, может оказаться здесь с серьёзной миссией.

Женщина. Почему? По-вашему, светские дамы не способны ни на что серьёзное? Да вы, голубчик, к тому же, гендерный расист!

Чиновник. Нет-нет, ни в коем случае!.. Простите, мне не удаётся точно выражать свои мысли… я путаюсь… потому что я очень взволнован тем, что вы мне рассказали… Это все весьма и весьма тревожно… Потому что… если реально случится государственный переворот, страшно не хотелось бы испытать на себе его последствий…

Женщина. А выто при чем?

Чиновник. Во время землетрясений зачастую падают здания, находящиеся далеко от эпицентра. Падают просто так, за компанию. Понимаете? Прошу вас… прошу, помогите мне… я в ваших руках…

Женщина. Не знаю, что бы я могла сделать для вас. Я оказалась в этом здании по чистой случайности…

Чиновник. Никто не оказывается в министерстве по чистой случайности.

Женщина. А я вот оказалась. Было прекрасное солнечное утро. Я вышла из дома, чтобы прогуляться по парку. Парк – это фигура речи, поскольку от парка почти ничего не осталось. Есть немного зелени, хотя неизвестно, сколько ей ещё жить. Эта прогулка среди жалких кустиков и плешивых полянок принесла мне одно раздражение. Кроме всего прочего, туфли были слишком узки, и у меня разболелись ноги. Я стала искать глазами скамейку, на которой можно было бы посидеть. Когда-то они там имелись. Теперь – ни одной. В поле моего зрения попало большое здание с огромными стёклами, и я решила войти в него.

Чиновник. Эту вашу легенду про заболевшие ноги… или как это у вас называется… я уже слышал. И что, никто из вахтеров ни о чем не спросил вас?

Женщина. Вероятно, я вызываю такое доверие, что вряд ли у кого-то могли возникнуть дурные мысли на мой счёт.

Чиновник. Может быть, они приняли вас за мать какого-нибудь служащего…

Женщина. Может быть. Это замечательно, что мы живём в стране, где искренне уважают семью и семейные отношения. В самом деле, у кого хватит наглости перекрыть дорогу чьей-то маме? Был самый разгар утра… вестибюль полон чиновников, симулирующих спешку… все в пиджаках и галстуках… решительный шаг… сосредоточенный взгляд… печальное лицо… Вы знаете, отчего у чиновников печальные физиономии?