Илья Бушмин - Убойная линия. Крутые меры

Наташа появилась минут через пять в компании с рыженькой девушкой, которая представилась Олей. Метя территорию, Горшков впился Наташе в губы, а потом отрекомендовал приятеля:

– Вот, знакомьтесь. Это мой боевой типа товарищ и напарник Антон Клюкин.

Клюкин осклабился. Улыбка должна была быть томной и многозначительной, а вышла гаденькой и подозрительной.

– Привет, Оля. Какое красивое имя.

– Да? А мне кажется, самое обычное.

– О, нет. В нем что-то есть. Поверь мне, я в таких делах кое-что понимаю.

Подмигнув Оле, он пожал ее руку, но выпускать не стал. Вместо этого он принялся наглаживать большим пальцем тыльную сторону ее ладони. Оля постаралась не придать виду, что запаниковала.

Гулять решили как следует, а потому заказали вино. Сразу две бутылки.

– Я в турфирме работаю менеджером, – рассказывала о себе Оля. – Денег не очень много, зато интересно. На таких людей иногда насмотришься…

Она уже не в первый раз осеклась, теряя нить повествования, когда наткнулась на взгляд Клюкина. Тот сально скалился исподлобья, буквально раздевая Олю глазами. Наташа и Оля переглянулись, гадая, что с ним. Наташа поднялась первой:

– Оль, отойдем? Мальчики, мы в дамскую комнату. Не скучайте.

– Кто как, а я уже скучаю, – сообщил Клюкин и послал Оле соблазнительное подмигивание. Оля вздрогнула и торопливо засеменила в сторону туалета, обгоняя подругу. Когда они испарились, Горшков принялся гоготать:

– Ну ты, твою мать, мачо! Тебя в натуре только на видео снимать и в интернет выкладывать, чувак!

– Да я все четко делаю, – отрезал Клюкин. – Ты глянь на нее, она уже, походу, готова.

– Понравилась девчонка, а?

– Не то слово. Наши дети будут красивые, как она, и умные, как я.

– В смысле, тупые блондинки?

– Пошел ты. Как я вообще держусь?

– Я бы тебе дал.

– Пошел ты.

Когда девушки вернулись, вели они себя совершенно иначе. Постоянно весело переглядывались между собой и хохотали над каждым словом Клюкина. Последний, видя это, воспарил, как Икар.

Если же продолжать аналогию с Икаром, то меня в тот вечер можно было также сравнить с этим древнегреческим парнем. С той лишь разницей, что я был больше похож на Икара, когда он уже поджарил крылья и падал в тартарары.

Стараясь загладить вину перед женой, я сидел с ней на кухне. Пока Таня закладывала грязные тарелки, оставшиеся после ужина, в посудомойку, я сидел с ней, на кухне, и коротал время, переключая каналы ТВ. Поскольку ТВ у нас то еще, отечественное, переключать каналы приходилось часто, не задерживаясь ни на одном.

Но стоило мне отлучиться в туалет, как Таня вернула меня назад криком:

– Макс, тебе звонят!

Вернуться сразу не удалось по физиологическим, простите, причинам. А когда я вернулся, Таню будто подменили. С каменным лицом она чуть ли не швырнула сотовый в меня, процедив:

– Это тебя.

Ничего не понимая, я сказал «Алло» и в ответ услышал в трубке женский голос.

– Здравствуйте. Это Настя Филозова. Я подумала… Простите за сцену на кладбище. Я согласна с вами встретиться.

Мы договорились на утро. Назначили время и место и распрощались. После чего я сразу же, как хороший муж, задал самый животрепещущий вопрос жене:

– Танюх, ты чего?

Таня буквально швыряла тарелки в посудомойку. Ни в чем не виноватая керамика звенела и стонала.

– Кто такая эта Настя? – голос Тани звенел еще громче.

– Это по работе. Свидетельница.

– И она звонит тебе по ночам, да? Я как дура отвечаю, раз уж тебя нет, и что я слышу? «Скажите, это Настя, он поймет!». Настя! Это с каких пор мы свидетельниц называем Настя? А чего не Настенька? Настюша? Настюшка-красотушка? А я как дура…!

– Таня, не начинай! Я сегодня дал визитку этой Насте и попросил позвонить. Я не виноват, что она…

– Ты потому не хочешь со мной говорить и вообще ничего менять в нашей жизни, да? Потому что тебе и так хорошо? Потому что у тебя есть твоя Настя?!

– Господи, убейте меня, кто-нибудь…

А на следующий день – все завертелось. Самым непредсказуемым образом.

Для меня все началось в девять утра на скамейке в сквере имени Гагарина, где мы договорились встретиться с Настей. Я был с кофе, потому что после ссоры с Таней, которая затянулась на несколько часов, поспать удалось мало, и меня зверски клонило в сон.

– Простите еще раз за вчерашнее, – сказала Настя. – Там, на кладбище. Я была… Я любила его, понимаете?

Передо мной она была виновата не только в сцене на кладбище, но в свои семейные баталии любовницу Гомонова я предпочитал не посвящать, а потому заверил: