Илья Бушмин - Убойная линия. Крутые меры

– Я уже приказала. Люди работают, ищут ствол.

Я не сдавался:

– И еще. Фролова завалили в упор, правильно? Значит, у Паяльника должны быть следы пороховых газов на руке, так? Сделайте ему смыв с ладоней, Лариса Семеновна. Зуб даю – он не стрелял.

Мой зуб ей, конечно, был не нужен. Но хорошая новость все же была. Кажется, моя убежденность что-то поколебала в голове следачки. Я это понял, хотя сама Можаева просто развернулась и молча ушла назад в квартиру – дописывать протокол осмотра места происшествия.

– Силин! Нарисовался? Ну, что опять натворил?

Василич подловил меня у лестницы, площадка которой одновременно служила нам и курилкой. Снова вспомнив о планах перебираться курить на крышу, вслух я ответил:

– Я? Ничего.

Василич покивал с видом, означающим что-то типа «угу, ври, знаю я тебя». Подошел ближе и, убедившись, что в коридоре пусто, заговорил:

– Ко мне Варецкий за полчаса два раза заходил. «Где Силин?». Злой как черт. Сказал, как появишься – сразу к нему. Поэтому я и спрашиваю тебя, придурок: что ты натворил?

От Василича услышать «придурок» было не обидно. Василич, как вы поняли, мент правильный. На нашей стороне. В отличие от Варецкого.

– Пока не знаю, – признался я.

И через пять минут мы с Василичем уже были у Варецкого. Василич пристроился на стуле в углу, в местечке как можно более неприметном, хотя с комплекцией Василича эта схема не работала. Я сидел строго напротив подполковника и видел его глаза – прищуренные, с неприязнью буравящие меня, как щупы геологоразведчиков крепкую породу. Спокойный, почти ласковый голос Варецкого резко контрастировал с его взглядом.

– Полиция, Силин, это хорошо отлаженный механизм. Ну вот возьмем угрозыск. Тут ведь у нас все четко, правильно? Текучкой, мелочевкой и прочей мелочью, с которой они в состоянии справится, занимаются опера-территориалы на земле. Для более крупной работы – для серийных, резонансных или просто сложных в раскрываемости преступлений – существуем мы. Линейщики из главка. Такие, Силин, как мы с тобой. И вот скажи-ка мне, Силин. Мы ведь тут по убойной линии работаем?

– Так точно, – подумав и не найдя подвоха, согласился я. – Но все-таки я не совсем…

– Заткнись, – зашипел Василич. – Не перебивай.

Варецкий сделал вид, что не слышал никого из нас.

– Территориалам сложно бороться с преступниками, когда, например, одни и те же преступники работают на территории сразу нескольких районов города. Ну, или, например, когда происходит серия, для раскрытии которой нужна специальная группа, потому что у территориалов на земле мало людей и с их бешеной текучкой им просто некогда этим заниматься. И тогда им на помощь приходит кто, Силин?

Это какое-то издевательство. Но я решил стоически его выносить.

– Мы.

– Мы – а дальше?

– Мы, товарищ подполковник.

– Точно, – сухо осклабился Варецкий. – Тогда на помощь приходим мы. Линейщики. Профильные отделы главка. Поэтому иногда говорят, что опера с земли – это руки уголовного розыска. А опера-линейщики из главка – это его мозг.

– Точно, Александр Иванович, говорят!

Это был Василич, не я. Я промолчал.

– Есть и другая поговорка. Про дурную голову, которая рукам, сука, все никак покоя не дает.

А вот теперь мы, кажется, перешли к делу. В подтверждение догадке изменился и тон Варецкого. Показное радушие как хреном, простите, сдуло.

– Это как раз о тебе, Силин, да? А вот еще одна поговорка. Про паршивую овцу, которая все стадо портит. Есть еще про танцора, которому все яйца мешают. Это все про тебя. Ты у нас ходячая поговорка. Народный, сука, фольклор. – Варецкий впился в меня злыми глазками. – Опера с земли сработали хорошо, взяли мокрушника по горячим. Потом нарисовался наш Силин, пошушукался со следаком, и вот тепеь ходит слух, что следак убийцу отпустить может. А это значит, кто дурак? Это значит, что опера с земли – дураки.

Я честно пытался перевести разговор в конструктивное русло.

– Не он это, Александр Иванович.

– Силин… Знаешь, почему я начальник отдела, а ты просто опер? Потому что я коллег уважаю. Помогать им стараюсь. Одно ведь дело делаем. Я думаю о них. Не только о себе. Я помню, что такое коллектив и так далее. Короче, я гораздо лучше тебя, Силин. Как мент. На самом деле как человек – тоже, – теперь он практически орал. – Если из-за тебя, утырок, эта мокруха в глухарях повиснет, я ее повешу лично на тебя. И буду, сука, дрючить тебя до тех пор, пока ты сам мне чистуху не подпишешь, лишь бы я от тебя отстал. Все усек, урод?