Дмитрий Боррони - Мой город 5. Инвалид

Выслушав Лику, Марья осмыслила ее слова и сделала вывод: возможно, нет, даже наверняка, подсознание Клавдии Ивановны не смогло смериться с мыслью, что ее дочь мертва. Ребенок напоминал ей о ней. Тогда можно было понять Клавдию Ивановну. Ее ненависть взяла верх над ее любовью. Как известно от любви до ненависти один шаг. И этот шаг Клавдия Ивановна сделала. Она посмотрела на Клавдию Ивановну, и тихо сказала:

–В том, что произошло никто не виноват. – затем она добавила. – Это могло произойти с кем угодно.

Лика тихо подтвердила:

–Вы правы, – затем она тихо добавила. – с кем угодно.

В это самое время спящая на диване Клавдия Ивановна что-то пробурчала, затем сказала: – Отстаньте. – А затем добавила. – Я же обещала, ребенок Ваш. – затем она, почавкав, продолжила свой сон.

Марья же и Лика переглянулись. Они были не на шутку напуганы этими словами. Они не знали, что это было? Сон Клавдии Ивановны или реальность? Ребенка не было, и очевидно, если верить Клавдии Ивановне и ее сну, то очевидно, что она сделала что-то ужасное. Но что? Этого девочки не знали. Ну что в таких случаях делают? Конечно, будят спящих. В нашем случае это Клавдия Ивановна, которую со всеми всевозможными способами пыталась поднять на ноги Лика. Но ее попытки были тщетны.

–Оставьте ее в покое. – сказала Марья. – Она все равно не проснется.

–И что нам делать?

–Ждать, пока проспится.

Прошли часы. Правда, как могут пройти часы, это вопрос. Лишь литературное выражение. Впрочем, часы пробили шесть часов вечера, и Клавдия Ивановна проснулась. Ее пробуждение сопровождалось несвязной речью. Пытаясь встать, она пала на пол, и поползла на карачках к ближайшей двери. Но так и не смогла доползти до нее. Так как ей перегородила дорогу коляска. Клавдия Ивановна подняла голову, и своими абсолютно еще пьяными глазами посмотрела на сидевшую в ней женщину, и не узнав ее, гаркнула:

–Кто это здесь? – затем она грозно спросила. – Это кто мне идти мешает. – правда ходьба здесь была совсем далеко от реальности, скорее даже недетская игра в зверей, а не понятно что? Тут Клавдия Ивановна рыгнула, и тотчас же вырвала. – Черт. – сказала она, не понимая. – Что со мной? – затем она как-то добралась до уборной, и сев на толчок, отлила. Да, не пописала, а именно отлила. В ее мочевом пузыре было столько ненужной жидкости, что можно лишь сказать одно, она отлила. Затем вышла из туалета, и приперев одну из стенок к которой ее шатнула, увидела снова туже самую коляску. Она подняла свой взгляд и увидела, что в этом кресле сидит кто-то. Она разу ее не узнала, ее глаза еще были пьяны, а мозг был настолько тяжел, что мог прямо сейчас упасть на пол. Тут Клавдия Ивановна, осторожно приглядевшись, как смогла разглядела в этой женские очертания. Длинные волосы, окружности груди. Затем она увидела очертание ее лица, и с невероятным трудом признала в ней свою дочь, Марью Анастасиевну Мщэртц. А позади нее стояла чья-то тень. Клавдия Ивановна не могла понять, кто это стоит позади нее. Она нечетка начала вспоминать, что вчера произошло. Но подробно ничего не могла вспомнить, а приход к ней Марьи и кого-то еще подавно. Тут она промычала. – Ну я и дала вчера жару! – затем она добавила. – Ничего не помню. – затем ей по икнулось, и позывы к очередной бливотены вот-вот подступали все ближе и ближе. Клавдия Ивановна плюхнулась в туалет, и упав перед толчком на колени, обняв его, сбивала в него. Затем выругнулась. – Черт возьми, так вчера нажраться. – затем она со злобой добавила. – Проклятый ребенок. Гореть ему в Аду. Эта… тут она поняла, кого она видела у себя дома в кресле. Эта Марья, ее младшая дочь. Тут она неожиданно вспомнила, что они вместе с Ликой приходили вчера или сегодня к ней, и очевидно остались. Она еле-еле встала с пола туалетной комнаты, и закрыв сливной унитаз, спустила из бачка воду. Затем она вышла из туалета, и направилась в ванную комнату. Там она умылась, и посмотрев в зеркало увидела свое если можно так было с позволения сказать, лицо. Оно было опухшим. Под глазами она увидела мешки, а само лицо напоминала что-то между недопившим свою норму негром и перепившую красную морду, «лишь такое выражение подошло бы к нынешнему состоянию Клавдии Ивановны» белой горячке. Клавдия Ивановна сказала. – Ужас. – Затем она, как-то причесавшись вышла из ванной комнаты, и направилась в кухню, где в холодильнике стояла открытая банка саленых огурцов. Придя в кухню, Клавдия Ивановна остолбенела. Она увидела на крытый стол, за котором сидела в инвалидном кресле ее младшая дочь Марья и ее подруга, Лика. Та строго поинтересовалась. – Что Вы здесь делаете?