Виталий Ерёмин - Браво-брависсимо

Р о з а н о в. Полинька, ты для меня совсем не то, что была для него. Я боготворю тебя не как модель, а как удивительную женщину.

С у с л о в а. Прекрати! На меня эти комплименты не действуют. И давай оставим эти объяснения. Они бессмысленны. Женись на какой-нибудь курице, вроде Анны Сниткиной, заводи детей. Щеглова как раз для этого подходит.

Р о з а н о в. Полинька, я давно вынашиваю идею. Если мы сделаем это, у нас начнется новая жизнь. Что, если мы обвенчаемся?

С у с л о в а. Как же мне везет на ненормальных. Как только тебе в голову пришло!

Р о з а н о в. Бог, наверно, подсказал. И потом…я много думал. Мне не надо детей. А такой, как Сниткина, тем более не надо. Мне нужна ты

С у с л о в а. Извини, я тебе по-простому, как бывшая крестьянка, скажу: на кой хрен я тебе сдалась?

Р о з а н о в. Питаться будем друг другом. Это так прекрасно – делиться мыслями, жить мыслящим духом, подпитывать друг друга и питать других.

С у с л о в а (передразнивая). Питаться. Ты предлагаешь мне сделку со своей только пользой. Тебе сейчас 23, но мне-то почти вдвое больше. Даже если мы проживем вместе десять лет, ты успеешь потом завести детей, а я уже точно не смогу найти подходящего мужа. Кому я буду нужна, старая старуха?

Р о з а н о в. Мне, Полинька. Мне! Для меня ты никогда не будешь старой. Ну, посмотри, какое у тебя молодое тело. И таким оно и останется. И лицо уже не изменится. Лицо обычно меняется от неправедной жизни. От дурного нутра. А у нас все будет божески. Мы будем совершенствоваться. Ведь мы будем призывать к совершенству других людей. Мы должны будем быть примером. Это не наивное прекраснодушие! Я давно уже думаю – нужно жить правильно. Но светский тип семьи не дает правильности. Церковный тип семьи выше светского типа.

С у с л о в а. Слушаю тебя и думаю: что же он это провозглашает мне? Почему не Щегловой? Щеглова – твоя судьба, Розанов, дочка попа и попадьи, а не я, дочь раскольника. Не может быть у нас той семьи, которая тебе мечтается. Тогда к чему сейчас эта твоя блаженная проповедь? Кому ты морочишь голову? Не себе ли, в первую очередь?

Р о з а н о в. Я не могу без тебя, Полинька. Мне тяжело без тебя. Везде скучно, где не ты. Любовь ведь вовсе не огонь, как принято считать. Любовь – воздух. Без нее нет дыхания, а при ней дышится легко. Ты это испытаешь, когда у нас появится ребеночек. Бог обязательно даст нам ребеночка. (Суслова хочет что-то сказать) Молю, не прерывай меня, пожалуйста. Я знаю, что ты скажешь. Но Бог служит человеку более, чем человек – Богу. Бог может дать нам ребеночка, если мы будем вместе любить Его.

С у с л о в а. Что за бред! Я нигилистка, и умру нигилисткой. Я ни во что не верю, и особенно во все святое. (После паузы, но уже не так яростно) Ведь для венчания нужно еще (С иронией) духовное приготовление: покреститься, причаститься. Но это же смешно, а я не могу быть смешной, даже в собственных глазах.

Квартира Голдиных. Там Софья и Суслова.

С у с л о в а. Я сказала ему, что могу увлечься. И что тогда? Он поклялся, что стерпит и не попрекнет ни словом.

С о ф ь я. Щеглова все еще надеется вернуть его. Что, если вдруг переманит?

С у с л о в а. О, на этот счет он интересно выразился: собака не замурлычет – Розанов не изменит. Говорит, что верен мне ноуменально. Это такой философский термин, означает непостижимость. То есть измена с его стороны непостижима, невозможна. Он понимает, что уж я-то ему точно не прощу. Знаешь, Соня, я много раз была оскорблена теми, кого любила, и теми, кто меня любил. (Софья изображает удивление) Да, как ни странно, с мной это случалось. Поэтому негодование против мужчин сидит по мне глубоко. Убеждение, что я осталась в долгу перед ними, не выходит у меня из головы.

С о ф ь я (с иронией). То есть – берегись Розанов!?

Женщины смеются.

С у с л о в а. Конечно, он странный. Он влюблен в меня не как в реального человека, а как в литературных героинь Достоевского, в которых нарисована частица меня. Он любил меня и платонически и чувственно задолго до того, как я появилась в его жизни. Но меня живую он боится, стесняется. Просто трепещет. Это какая-то болезнь. Недаром он говорит про сердечную горячку. Это-то меня и беспокоит больше всего. Человек не может долго оставаться в таком неестественном состоянии.

С о ф ь я. Ты говоришь так, будто совсем холодна к нему.

С у с л о в а. Ну, почему же? Но понимаешь, гении такие идиоты в обычной жизни.

С о ф ь я. Ты в самом деле считаешь, что он гений?