Леонид Зорин - Пропавший сюжет

Вера . Куда ж без нее? Нет, в самом деле, все очень удобно. Благодарю вас.

Дорогин . Теперь, как водится, выпьем чайку. Я сооружу самоварчик.

Вера . Это лишнее, Андрей Николаич.

Дорогин . Лишнего ничего не будет. Заверяю вас. Сейчас я вернусь. (Уходит.)

Вера подходит к софе. Достает из саквояжа халат, домашние туфельки, потом садится к столику, извлекает из кармана платья листок, кладет его перед собой, внимательно всматривается, словно изучает. Слышно, как в кухоньке напевает Дорогин: "Я – кроткая блондинка, но полная огня…". Вера подходит к окну.

Дорогин ( возвращается с самоваром в руках, ставит его на стол). О самовар, о бог уюта. В последнее время я стал домовит. Возьмешь этак со стола "Курьер" (берет со стола газету, листает ее), взглянешь – и глаза разбегаются. Сколь искусительные возможности! Куда только тебя не зовут! (Читает.) "Вы можете кончить ночь в "Аркадии". Черт побери! Могу. Но – воздерживаюсь. Тянет к домашнему очагу. (Смотрит на Веру.) "И пальчиком она чертила на затуманенном стекле…". Вас не томит, что окно раскрыто? Ошеломительно теплый май. Весна, знаете, в этом году – манифик… Вы ведь приезжая?

Вера . Да.

Дорогин . Завидую. Все испытаете с остротой, которая уже недоступна нам, туземцам и аборигенам. Представьте, море совсем прогрелось. Прошу вас за стол. Вот калачи. А есть и бублики. Беру их у Друмова, что на Коблевской. На диво поджаристы – издают этакий упоительный хруст. Удостойте вниманием и ветчину. Здесь у нас на углу есть лавочка. Вроде бы неказиста на вид, а товар, знаете, первостатейный. За свежесть ручаюсь. Хотите сыру? От Чичкина. Отличного качества.

Вера . Я сыта. Вот чаю я выпью.

Дорогин . Бублички с маслицем – пища богов. "Я сыта"… Совершенно необязательно быть голодной, чтобы поужинать. Ужин прельстителен сам по себе. Это, радость моя, ритуал-с. А что наша жизнь без ритуалов? Во всякой обрядности есть свой смысл.

Вера . Отнюдь не во всякой.

Дорогин . Ах да, разумеется. Иначе – что же ниспровергать?

Звонок.

Вот это номер! Кто скачет? Кто мчится? Какой еще ездок запоздалый? Минуточку. Все будет улажено. (Идет в прихожую.)

Вера становится за трюмо, опустив руку в карман платья. Из прихожей доносится неясный разговор, потом отчетливый женский голос: "Можешь себя не утруждать!" Хлопает дверь. Возвращается Дорогин. Он смущенно покачивает головой. Вера выходит из-за трюмо.

За стол. Возобновим нашу трапезу.

Вера . Еще раз прошу меня извинить. Мое присутствие нарушает ваш распорядок.

Дорогин . Ay? Беспорядок – это вы хотели сказать? Порядка нет, да и быть не может. От чего, собственно, все несуразности. Однако забудем этот визит.

Вера . Марк говорил, что такое возможно.

Дорогин . Вот как? Он вас предупреждал? Похвально. Рыцарь идеи, но сплетник.

Вера . Бог с вами, он и не думал сплетничать. Речь шла о другом.

Дорогин . Я понимаю. Насколько покоен сей приют. Ешьте, ангел мой. Эти бублики вознаградят вас за все волнения. Есть два благодетеля человечества. Один – Томас Альва Эдисон, знаменитый изобретатель, и тот безвестный, но быстрый разумом, однажды придумавший пить чай с бубликами. Отужинаем – и отдыхайте. И чувствуйте себя по-домашнему.

Вера . Я постараюсь, благодарю.

Дорогин . Квартирка, в сущности, недурна. Но требует хозяйского глаза. Присмотра, ухода и так далее. Сказывается отсутствие женщины.

Вера (выразительно взглянув на прихожую). И впрямь.

Дорогин . Ах, это? Это не то… Это, дитя мое, коловращение. Еще один источник разора.

Вера . Вы были женаты?

Дорогин . Неоднократно-с. Гражданским браком, само собою. На свободомыслящих дамах.

Вера . Странно – при вашей любви к обрядам.

Дорогин . Ничуть. Я слишком их уважаю, чтоб легкомысленно нарушать. А уж это было бы – неминуемо. Я-то знаю свой подлый нрав. Впрочем, женщины потеряли не много. Я далеко не всегда весел. Хотя и всегда навеселе.

Вера . Сочувствую.

Дорогин . Ничего печального. Тем более есть у меня граммофон. Живем с ним, можно сказать, душа в душу. Томас Альва – золотой человек. Голова совершенно непостижимая. Как я говорил вам, принцип фонографа. Но вместо цилиндра – всего-навсего диски из эбонита с выемками. Пластинка вибрирует, игла движется, перемещаясь по спирали. Крайне приятен как собеседник. Я ему – мысль, а он мне – шансон. Я спрашиваю, а он отвечает.