Андрей Караичев - Скользкий переулок

Мать не приходила. Иногда калитка правда дёргалась, у Вики сердце едва ли не останавливалось – сейчас увидит маму! А в проёме, на их дворе оказывался типичный собутыльник отца, придерживающий за пазухой литр палёной водки: он шёл к дому покачиваясь, громко кашляя, постоянно сплёвывал на землю. Затем тарабанил в дверь и кричал, – «Петька-а! Спишь? Лекарство принёс, открывай!»

Прошёл месяц, день за днём, словно «дежавю»: пьяный отец, его друзья, песни, скандалы; утром батя болел, стонал, злился и искал опохмела.

Виктория продолжала ночами простаивать у окна – Наталья не приходила. Зато одним мерзким, пасмурным утром в калитке показался не собутыльник, а брат… родной брат! В сопровождении московских друзей – братвы.

Девочка с визгом бросилась навстречу близкому человеку, тот подхватил её, покачал на руках, после отправился поговорить с отцом.

Впервые Вика, в свои неполных семь лет почувствовала по-настоящему взрослое чувство – удовлетворение. Она не могла понять, что происходит внутри: словно праведный огонь поднимался от желудка к горлу, когда приятели брата вышвыривали алкашей из дома за забор, избивали их… те не сильно сопротивлялись. «Могучие» за столом, кухонные боксёры, при виде реальной угрозы забывали, что они: «бывшие спецназовцы», «секретные агенты КГБ в отставке», «мастера спорта мирового масштаба», «легенды преступного мира» и бежали прочь от московской братвы, без оглядки.

Досталось и отцу. Влад был взбешён, требовал, чтобы батя пролил истину – куда девалась мать?!

Костин почти сломался, готов уже сознаться, но здесь в дверях появилась бабушка, она тяжело дышала, хваталась за сердце, посидев минутку на табуретке, кинулась на брата с тряпкой.

– Ирод! Бандит проклятый! Не смей отца трогать. Свои порядки наводить приехал? А где ты раньше был?! Хучь бы копейку на хлеб родителям или бабушке прислал. Ишь ты – герой, распустил руки! Отец больной человек, учёными доказано, что алкоголизм – болезнь! Пожалел бы папку, а ты с кулаками на него. Пошёл прочь, то милицию вызову!

– Толку вам деньги слать? Он пропьёт всё до нитки! Сестра ходит в рванье, позорище! Болезнь? Ремня мало ты ему давала в детстве, разбаловала, вот и вся болезнь. Эгоист он, плевал на всех кроме себя и водки, что дочь в школу собирать пора, что его пьянки до добра не доведут; ему ничего, кроме горла своего – не надо, ты же всегда заступаешься за алкаша.

Влад, взяв сестру на руки, вышел за двор.

– Вик, ты потерпи, я приеду за тобой, обязательно! Сейчас у меня в Москве проблемы, небезопасно. Ты если что, к Лере иди, она одноклассница моя… любовь первая! не откажет, примет. Это та тётя из милиции, помнишь? Сейчас адрес напишу… в крайнем случае, в опорном пункте спросишь, ты у меня умна не по годам, сообразишь. Я просил Валеру, чтобы она до правды докопалась, чувствую, батя наш мамку… ладно, подрастёшь – поймёшь.

Брат дал денег, наказал спрятать, чтобы отец не нашёл и бабушке про них не говорила – могут понадобиться. И, пообещав вернуться в ближайшее время, чтобы забрать Вику к себе, уехал прочь.

Теперь девочка ждала каждое утро не маму, она надеялась: Влад скоро вернётся. Сейчас он был для неё всем, казался невероятно сильным, мужественным, умным, одним словом – защитником.

После отъезда Владислава впервые произошло то неприятное, когда отец послал дочь побираться по соседям, давить им на жалость… первый, но далеко не последний.

Они сидели на кухне с другом, топили печь остатками разломанной теплицы со двора, пили самопальную водку, потягивали «Беломор» и вели «душевную беседу»:

– Вот ты Витька, ты человек! – держа гранёный стакан, словно микрофон, говорил товарищ бате, – че-ло-ве-ек! Уважаю тебя. Бросим бухать, мы всем покажем. Сегодня последний день и в завязку.

– Да! – отзывался Костин, – ты меня знаешь Толик, я ж спортсмен. Мне месяцок не попить, в форму прийти, я – у-ух стану! Мать надо попросить, чтобы кроссовки купила: пить завтра бросим – бегать начну. Посмотрим тогда, когда снова сопляк, сыночек мой приедет, как он с батей заговорит!

– Вдарим за это!

– Давай, по полной, как настоящие казаки!

Выпив, собутыльники затянули песню. Дальше случилось «неизбежное» – «топливо» закончилось. Пётр подозвал дочь.

– Значит так, бате лекарство снова нужно, галопом пробегись по соседям, скажи: жрать нечего, с голоду пухнешь. Насшибай по мелочи чего, потом к Людке рысью, возьми «снаряд», она в долг больше не даёт мне, стерва.