Анастасия Наводей - Глухая секвойя. Рассказы-некрологи

В день своего восемнадцатилетия Аннета находилась на гастролях в Париже. Родители приехали к ней, чтобы пригласить юную особу в ресторан под названием Roger la Grenouille на левом берегу Сены. Отец, ознакомившись с меню, предложил заказать Cuisses de grenouille(лягушачьи лапки, традиционное блюдо Франции). Все за столом согласились, не вспоминая про историю, которая произошла в её недавнем детстве. Какова была вероятность того, что именно та лягушка из тысячи особей, находившихся на той ферме, попадёт на стол этой семьи, и её лапки будут съедены той самой девочкой под сливочным соусом, – гадать мы не будем. Но случилось именно так. Вкушая то блюдо, и запивая белым вином, Аннета даже не задумалась о лягушке, её переезде, и о том куда же она пропала на том канале, когда она её отпустила…

«Я любила тебя…»

Солнце подходило медленно к горизонту, и небо окрасилось в сочный оранжевый цвет. Прохладный воздух с моря ощущался все сильнее, как будто он пришёл на встречу к самому солнцу. Остужал его, и медленно накрывая покрывалом сумерек, готовился принять в объятьях и уложить в ложе за горизонтом. Во внутреннем дворе виллы в саду, к дому шла женщина: не спеша переставляя стройные, ухоженные, не совсем молодые, но достаточно привлекательные ноги. Земля излучала тепло знойного дня и воздух над ней был ещё очень горячий. Из сада в дверной проём столовой был виден обеденный стол с разлитым по нему гаспачо, со стекающими ярко-алыми каплями на пол. За столом с мраморным лицом сидел хорошо сложенный мужчина. На вид он был мёртв. За спиной сидящего стояла женщина, медленно положив руку на его плечо, на тончайшем запястье которой сверкнул браслет искрами брильянтового неона. Она заговорила. Голос её слегка дрожал и был очень подавлен и испуган; но в процессе интонация менялась от нежно-мягкого и любящего, до страстного, гордого и жестокого:

Я, любила тебя Алехандро, любила всегда. Любила твоё лицо, твои глаза, твои губы, волосы, руки. Я так любила твои руки, твои пальцы, твои кончики пальцев…о, твои кончики пальцев, – воздыхая произнесла она, и продолжила, – я любила тебя, любила вся, любила и была преданна тебе. Любила твой бычий взгляд, при котором появлялась складочка между бровями, когда ты смотрел на меня так, что ревность растекалась ядом по твоему телу. Любила, когда ты ласкал мою грудь, любила, когда сжимал мои бёдра своими руками, и отдавался страсти со мной. Я любила тебя, мой Алехандро.

Я всегда была только твоя, даже тогда в мае, когда ты оставил меня совсем одну среди этих холодных стен на вилле в Саррии квартала Потралбес в столице Каталонии – Барселоне. Я была там так одинока, и меня совсем не радовал аромат цветущих апельсиновых деревьев в саду. Я скучала и всегда чувствовала, что ты рядом со мной, особенно в те моменты, когда возле бассейна на моё обнаженное тело любовался крепкий, мускулистый загорелый садовник Сантьяго. Я же в свою очередь оставалась совсем невозмутимой. А он так смотрел на меня, так смотрел…и это чувство, что он вот-вот сорвётся с места и набросится на меня как животное, – знай, очень беспокоило меня, и я ещё сильней тосковала по тебе… – её голос дрожал, но она взяла себя в руки и продолжила:

Я любила тебя мой Алехандро всегда, даже тогда, когда ты пахнувший ромом и сигарами засыпал у меня на груди. А я, едва дыша, лежала не шевелясь, чтоб только не разбудить и не потревожить тебя и твой сон. Я любила тебя… – интонация её голоса изменилась, и она, упрекая, с надрывом, не останавливаясь, обращаясь к своему оппоненту, продолжила:

Помнишь ту ночь, когда ты приехал, совсем забыв про меня, с двумя портуамериканскими длинноногими красотками? Я, оттаскав их за волосы, и исцарапав в кровь им в шеи, выкинула их в сад, – туда, где уже отцвели апельсины. Я кричала им в след, надрывая связки, что убью их и вырежу всю семью…если ещё хоть раз они окажутся в обществе моего горячо-любимого Алехандро…Помнишь? Взгляд её заблестел и было видно, как обида начала сочиться в уголках её глаз, но она, не останавливаясь, продолжила:

Я любила тебя, даже после того, как застала с нашим садовником. Я думала, что покину тебя, но ты поехал в Маранелло и привёз мне маленькое 12-ти цилиндровое, 6-ти литровое, цвета апельсинов – Ferrari …к тому же после твоего отъезда мне пришлось познакомить нашего садовника с моим Браунингом в нашем апельсиновом саду и объяснить, что здесь – ты только мой. Сантьяго пропал. Разумеется, ведь он бы никогда не смог любить тебя так как я.