Александр Молчанов - Пьесы

Иксанов. Для меня — никакого. Это будет иметь значение для тебя, когда он в первую же брачную ночь подсыплет тебе стрихнин в снотворное.

Анна. Ты ему завидуешь!

Иксанов. О нет.

Анна. В отличие от тебя он молод и талантлив, у него все впереди.

Иксанов. Понятно. Этот молокосос, возомнивший себя режиссером. Так вот кто загадочный спонсор, на которого он возлагает такие надежды. Так он влюблен не в тебя, а твои деньги.

Анна. Ошибаешься. Я согласилась сыграть в его постановке, но я не дала ему ни копейки. Деньги он нашел сам.

Иксанов. Все, я не желаю участвовать в этом балагане. Передай юноше, что он далеко пойдет. Разумеется, никакого развода не будет, пока ты не образумишься. Ты мне еще спасибо скажешь. А сейчас я отправляюсь домой.

Входит Максим.

Максим. Роберт Анатольевич, я слышал, вы собираетесь уходить. Задержитесь на четверть часа, я хочу познакомить вас с замечательной актрисой, будущей звездой нашей постановки.

Иксанов. Спасибо, с Аней мы уже знакомы.

Максим. Нет, я имел в виду Елену Шурко, которая будет играть Зинаиду Сергеевну. И ее мужа, представителя крупной нефтяной компании, который согласился спонсировать наш спектакль. Они только что прилетели из Тюмени. Или из Сургута, я уже не помню.

Иксанов. Какая прелесть. Эта прекрасная тюменская Елена взяла своего нефтяника с собой? И что он здесь будет делать? Боюсь, то, что можно выкачать из наших скважин, годится разве что на удобрения.

Анна. Роберт, заткнись. Если ты сорвешь то, что мы задумали, я задушу тебя собственными руками.

Максим. Да, Роберт Анатольевич, это было бы очень некрасиво с вашей стороны. Кстати, обращаю ваше внимание, что вместе с ними приехала девушка Ирочка, которая будет играть Танечку.

Иксанов. Я даже просто стесняюсь спросить, кем она приходится господину Нефтепрофоду.

Максим. Она его любовница.

Иксанов набирает воздуха в легкие, чтобы ответить Максиму, но тот вдруг срывается с места и бежит открывать дверь.

Входят Иван Шурко, его жена Елена и Ирина. Елена целует Максима, пожимает руку Анне, кивает Иксанову.

Елена. В Москву! В Москву!

Максим. Добро пожаловать!

Иксанов. (отвешивает земной поклон) Исполать!

Елена. Представьте себе, у нас на аэродроме было по колено снега, а прилетаем сюда — здесь весна, все цветет.

Шурко. Вышли из самолета, вызвали такси, побросали шубы в багажники и поехали в «Метрополь». Представляете, как удивилась обслуга, когда мы начали выгружать им на руки наших собольков? Наверное, решили, что мы ими торгуем.

Иксанов. Кстати, может быть, вам и правда продать их каким-нибудь иностранцам? В Москве соболей не носят уже лет триста.

Шурко. Вы думаете? А у вас нет знакомых иностранцев?

Иксанов. Упаси бог! Никаких порочащих связей!

Елена. Максим! Вы должны показать мне все-все-все здесь! Я не была в Москве целую вечность! Здесь, наверное, все так ужасно изменилось?

Максим. Вы не узнаете Москвы.

Иксанов. Дефолт способствовал ей много к украшенью.

Елена. Ах, я предвкушаю! Здесь, наверное, так и бурлит культурная жизнь!

Иксанов. Пенится, я бы даже сказал.

Елена. А у нас в провинции все так скучно, из культурных мероприятий — только баня и охота.

Иксанов. Уверяю вас, в Москве дела обстоят точно так же.

Елена. Вы и есть Иксанов?

Иксанов. Собственной персоной.

Елена. Очень рада. (Максиму) Первым делом мы едем в ГУМ. Потом — в Лужники.

Иксанов. А как же Третьяковская галерея?

Анна. Роберт!

Елена. Там теперь тоже торгуют?

Иксанов. Нет, но при желании вы сможете найти там ваших собратьев по соболиным шубам.

Шурко. Они там собираются? А кто именно?

Иксанов. Например, боярыня Морозова, княжна Тараканова, Иван Грозный и его сын…

Елена. (зло) Это очень смешно. Максим, Ирина, Иван Иваныч, едем.

Шурко. Елена, опять эти магазины?

Елена. Хорошо. Иван Иванович остается здесь с этим… джентльменом.

Иксанов. Польщен (пожимает руку Шурко, потом медленно отступает назад).

Елена, Ирина и Максим убегают. Шурко и Иксанов долго молча разглядывают друг друга. Иксанов делает несколько неуверенных шагов вперед. Он явно хочет что-то сказать, но никак не может придумать, что именно. Пауза длится и, наконец, становится неприличной. Иксанов бессильно разводит руками.