Борис Рабкин - Самая длинная ночь

Г е н а. Он что, не такой, как все? Особенный?

Е р ш о в. А ты вообще молчи. У тебя с ним личные счеты.

С е р г е й. Вы тогда всем педагогам скажите, пусть Горохову натягивают отметки. А то он нам показатели портит.

Е р ш о в. Что делает с человеком должность! Три месяца пробыл командиром — и уже готовый бюрократ. (Передразнивает.) Показатели… Ты б лучше за дисциплиной в группе следил.

С е р г е й. А что я могу, если меня не уважают? Поддерживайте мой авторитет. Я сколько раз предлагал Горохова обсудить на общем собрании? Вы не велели.

Е р ш о в. Слова недорого стоят. Цену имеют только поступки. Да относитесь вы к нему добрее, ну, как к больному, что ли.

В и к т о р. Хорош больной!

Г е н а. Мы тоже больные.

Е р ш о в. А вот сейчас посмотрим, какие вы больные. (Ловко проводит захват, бросает Гену в сугроб.)

Сергей и Виктор с воинственными криками бросаются на Ершова. Он и их бросает в сугроб. Наконец всем троим удается повалить его. Барахтаются в снегу. Хохочут.

Сдаюсь! Больные! Сдаюсь!

Встают, отряхиваются, очень довольные друг другом.

Хотите, научу веселой песенке?

Р е б я т а (дружно) . Хотим!

Е р ш о в (поет и пританцовывает) .

Р е б я т а (танцуют) .

М а ш а (шутливо, заранее предвидя ответ) . А кто это сочинил?

Е р ш о в. Не я, не я. Был такой великий шутник — Генрих Гейне. Слыхали? Да, кстати… О Горохове. Раны у человека зарастают быстро. Но на их месте получается рубец, рубцовая ткань. Нечувствительная. Ей не больно. Вот, понимаете, какая штука…

Пауза.

В и к т о р. А правду говорят, вы ушли с завода потому, что Пузырькову — предзавкома по физиономии дали?

Е р ш о в. Легенда. На собрании резко выступил — было, факт. Он человека обидел.

В и к т о р. А вам кто этот человек, приятель?

Е р ш о в. А если просто человек?

В и к т о р. Тогда молчу, рыба.

Г е н а (Ершову) . Пошли с нами в кино.

Е р ш о в. Не могу. Экзамены скоро. Нужно зубрить. Ну понимаете вы — не могу.

М а ш а. А зачем в институт поступали?

С е р г е й. Что, не понимаешь? А престиж? Моя мать, например, говорит, что умрет спокойно, только когда я высшее образование получу.

М а ш а. Вот и не ходи в институт — пусть поживет старушка.

В и к т о р. Родислав Матвеевич, а правда…

Е р ш о в (перебивает) . Все, хватит! Надоели за день. Видеть больше не могу. Дальше не провожайте. Разбегайтесь. Мне тут рядом.

Г е н а. Куда это вы? Вы же не здесь живете.

Е р ш о в. Тебе отчет дать, куда иду? К товарищу. Вместе к экзаменам готовимся. (Сергею.) Утром чтоб заготовки были на месте. И не забудь предупредить группу: в три собрание. Спокойной ночи, малыши!

Уходит.

Н а д я (смотрит вслед Ершову) . Горохова пошел караулить.

С е р г е й. Ну да?

Н а д я. Он почти каждый день сюда приходит.

М а ш а. И чего он нянчится с этим подонком?

Н а д я. Он же тебе нравится!

М а ш а. Кто? Горохов? До лампочки!

Н а д я. Не скрытничай. Ты с ним в Москву ездила.

М а ш а. Я?!

Н а д я. Ты. На мотоцикле.

М а ш а. Откуда ты знаешь?

Н а д я. Он сам рассказывал.

С е р г е й (Гене и Виктору) . Во, во, видали! Сейчас передерутся из-за этого Горохова. Все девчонки ему симпатизируют.

М а ш а. А вы завидуете. И злитесь.

Н а д я. Он всем нравится, только сознаться боитесь. Полгруппы переняло его словечки: рыба, фирма…

Со стороны магазина слышна музыка.

Г е н а (прислушался) . Стива Уайдлера кто-то крутит. (Маше.) Давай, что ли, вспомним молодость! Маша. Поехали!

Маша и Гена танцуют, потом к ним присоединяются Виктор и Надя. Музыка оборвалась. Со стороны магазина слышны милицейские свистки, крики. Вбегает С л а в а. В руках пластинки в упаковке с пестрыми заграничными этикетками. За ним Е р ш о в. Загнал его в какой-то угол.

Стоят лицом к лицу. Тяжело дышат.

Ребята в стороне молча наблюдают.

С л а в а. Стукните, ну стукните! Я директору скажу…

Е р ш о в (сдержался, взял себя в руки) . Дешево отделаться хочешь. Интеллигентный человек. (Кричит.) Тебе что, зарплаты не хватает?

С л а в а (скривился) . Зарплата…

Вбежала девчонка лет шестнадцати в паричке, наимоднейшем самодельном жакете из нестриженой овчины, точно таких же пестрых клешах, какие мы видели на Славе.

Это Д а р ь я.