Иван Кычаков - Гонцы весны

Свет меркнет. Неслышно открывается дверь, словно и нет никаких запоров. В двери появляется К р у п с к а я.

К р у п с к а я. Успокойся, Володя… Ты никого не провалил. Усни. Это сейчас так важно. (Разговаривает с ним, находясь в отдалении, словно ее нет в камере.)

У л ь я н о в. Кто нас выдал? Мы собирались однажды у рабочего Галла. Он — английский подданный. Неужели он? Или этот… бывший народоволец Кузюткин? И фамилия такая противная — Кузюткин… Хотя при чем тут фамилия. (Подходит к столу.) Нужно немедленно предупредить товарищей… Впрочем, писать нечем да и не на чем.

К р у п с к а я. Ты напишешь завтра. А сейчас все-таки попробуй уснуть.

У л ь я н о в. Да, да, завтра… завтра я спишусь с Надей, попрошу съездить в Москву к родным. Пусть скорее купят чемодан, похожий на мой… Это очень важно… (Затихает.)

Крупская подходит к кровати, потом отходит к окну с решеткой.

К р у п с к а я. Петербург… Родной город. Здесь я родилась. Здесь встретила Володю…

У л ь я н о в (вскакивая) . Проклятый город! Здесь умерла Оля… Казнили Сашу… И вот теперь я. Неужели это и в самом деле начало конца?!

К р у п с к а я. Ну зачем ты так говоришь — проклятый город… Ты помнишь наше первое знакомство? На квартире у Классона? Помнишь?

У л ь я н о в. …Тогда мы ругались из-за «рынков». Я говорил, потом обернулся, нечаянно взглянул тебе в глаза и… запнулся. И даже, кажется, покраснел — так это неловко вышло.

К р у п с к а я. Потом ты провожал меня.

У л ь я н о в. Да, да, мы шли по темной улице. Ты говорила…

К р у п с к а я. …Родители мои происходили из дворян, но не было у них ни кола ни двора, и когда поженились, то бывало нередко так, что приходилось занимать двугривенный, чтобы купить еды… Отец умер рано. Я вместе с мамой ради заработка переписывала бумаги, давала уроки в частных домах. Когда поступила на Бестужевские курсы, мне было двадцать лет, и я даже не слышала о рабочем движении, о коммунизме, о Марксе. И только в кружках Коробко и Классона у меня постепенно начали раскрываться глаза. И так неудержимо потянуло меня в рабочую среду, что я пошла бесплатно преподавать в Смоленскую воскресную школу.

У л ь я н о в (с улыбкой) . Помню, ты говорила это сухим тоном учительницы.

К р у п с к а я (смеясь) . Но ты же знаешь, что я страшно застенчива, это у меня с детства. А сухость тона помогает мне… иногда. Продолжать?

Ульянов кивает головой.

Зимой девяносто пятого мы узнали друг друга довольно близко… Ты занимался в рабочих кружках за Невской заставой, я там же четвертый год учительствовала в школе и довольно хорошо знала жизнь Шлиссельбургского тракта…

Виден тракт, часть здания школы.

И вот, в один вечер… после занятий я стояла возле школы и ждала…

Проходят рабочие, прощаются с учительницей.

П е р в ы й р а б о ч и й. А я, Надежда Константиновна, нынче счастливый.

В т о р о й р а б о ч и й. Уж это так и есть, Надежда Константиновна, — счастливый он, черт, по самое горлышко. Сын у него народился.

К р у п с к а я (смущенно) . Поздравляю…

В т о р о й р а б о ч и й. А ты, дурень, пожелай нашей барышне удалого жениха!

Со смехом проходят.

Т р е т и й р а б о ч и й. …Я вот, верите ли, всю жизнь бога искал. И вот только нынче на страстной неделе узнал, что бога вовсе и нет. И так, верите ли, легко стало, потому как нет хуже быть рабом божиим — тут уж податься некуда! Рабом человеческим быть куда легче — тут еще побороться можно.

Ч е т в е р т ы й р а б о ч и й. …Вы нам вот про все толкуете, а мне, признаться, стыдно. Ну, не стыдно, ну как бы совестно, что ли. Никак я из церковных старост уйти не могу. А почему, спрашивается? Да потому, что больно попы народ обдувают и их надо на чистую воду выводить. А церкви я — вы не думайте — и не привержен вовсе и насчет фаз развития понимаю хорошо. (Простившись, уходит.)

П я т ы й р а б о ч и й. …Надежда Константиновна, вы того… Того, черного, думаю, остерегаться надо, а то он все на Гороховую шляется… (Подмигнув, уходит.)

Крупская стоит одна. Сзади подходит У л ь я н о в и закрывает ей глаза руками.

К р у п с к а я. …Володя!

У л ь я н о в. Угадали!

Смеются.

К р у п с к а я. У вас горячие пальцы… А мы с Невзоровой побывали на ткацкой фабрике. (Подает тетрадь.)

У л ь я н о в. Ой ли! (Читает.) «Плохи наши дела. Ткачи в последнее время зарабатывали, почитай что на круг, по три рубля пятьдесят копеек в полумесяц. Семьей из семи человек разве проживешь? Одежонку последнюю поспустили, гроши последние прожили, а прижимка растет своим чередом…» Очень любопытно! Целая тетрадка записей! Надя, да вы же молодчина! Теперь у нас будет отличная листовка! (Кружит ее. Вдруг его начинает бить кашель.)