Иван Кычаков - Гонцы весны

У л ь я н о в. Шенланк «Цур Лаге дер арбайтенлен Классе ин Бауерен». Штадтгаген «Дас Арбайтенрехт» и другие.

К л ы к о в. Зачем вам понадобились эти книги?

У л ь я н о в. Для личных занятий. Я изучаю политэкономию.

К л ы к о в. Где вы проживали по возвращении на родину?

У л ь я н о в. Отвечаю: по возвращении из-за границы я прямо проехал к матери в Москву.

К л ы к о в. А затем?

У л ь я н о в. В двадцатых числах сентября возвратился в Санкт-Петербург и поселился в Таировом переулке.

К л ы к о в. Откуда вы привезли вещи на новую квартиру?

У л ь я н о в. Прямо с вокзала.

К л ы к о в. Когда вы нашли эту квартиру?

У л ь я н о в. Отвечаю: в день ли приезда я нашел эту квартиру или спустя несколько дней, я не помню.

К л ы к о в. Из-за границы вы привезли коричневый чемодан?

У л ь я н о в. Да.

К л ы к о в. Где он теперь?

У л ь я н о в. Теперь его у меня нет.

К л ы к о в. Так где же он?

У л ь я н о в. Где я его оставил, к сожалению, не помню…

Клыков и Кичин громко смеются.

К и ч и н. Ах, молодой человек, молодой человек… Смею вас уверить — вы запутались. По вопросам, которые задал вам господин подполковник, вы, юрист, должны понять: мы знаем все! Арестовано более пятидесяти ваших сообщников. Если каждый из них скажет о вас хотя бы одно слово — вы понимаете, что будет? Я по-отечески советую вам — сознайтесь. Этим вы облегчите свою участь… Даю вам слово.

У л ь я н о в. Спасибо. Но мне не в чем сознаваться.

К и ч и н. Подумайте. Мы не торопим. Хотите сигару?

У л ь я н о в. Благодарю. Я не курю.

К и ч и н. Ах, молодость, молодость… «звездой падучею мелькнула…» В ваши годы — двадцать пять лет! — мы, не правда ли, подполковник, увлекались стихами, безобидными гусарскими проделками, романами… И потом — балы, балы! Ведь вы дворянин?

У л ь я н о в. Да.

К и ч и н. Так откуда же у вас такие странные наклонности? Вы дружите с мастеровыми. Бываете у них на квартирах. Появляетесь на фабриках. Зачем?

У л ь я н о в. Не далее как шестого декабря я был на балу в Дворянском собрании. И даже вальсировал.

К и ч и н. Знаем… Но ведь это у вас так редко. Даже из-за границы вы везете книги. И о чем? О положении рабочего класса в Баварии, законодательство о труде… Не понимаю, к чему вам вся эта профессорская чепуха. В ваши годы…

У л ь я н о в. Господин прокурор, я вызван на допрос или на филантропическую беседу?

К и ч и н. На допрос! Повторяю: мы знаем все. Еще в конце прошлого года, в связи с распространением подпольной литературы, департамент полиции пришел к заключению о существовании новой организации, именующей себя социал-демократами. Господин подполковник, ознакомьте нас с некоторыми документами. Может быть, Ульянов поймет, что мы не шутим.

К л ы к о в. Извольте, ваше превосходительство. (Читает.) «Уже тогда в департамент был представлен список, в котором были названы тридцать четыре наиболее активных деятеля, а именно — Запорожец, Старков, Ульянов, Ванеев, Шелгунов и другие…»

У л ь я н о в. И почему же меня не арестовали тогда?

К и ч и н (смеется) . Торопитесь? Конспирация. Клички. А между тем… читайте. (Подает документ Ульянову.) Читайте вслух.

У л ь я н о в (читает) . «Немедленное привлечение этих лиц к форменному дознанию представляется сейчас весьма неудобным и вместе с тем несвоевременным… вследствие выезда многих пропагандистов из столицы».

К и ч и н. И документ этот подписал градоначальник Петербурга второго июня сего года. Убедились?

К л ы к о в. Ведь вы тогда гуляли по заграницам? Не так ли, Старик?

Ульянов не отвечает.

К и ч и н. Как видите, кольцо сыска вокруг вас сжималось… и наконец — арест! Каждый ваш шаг зафиксирован с точностью до одного дня, до одного часа!

К л ы к о в (читает) . «30 сентября Ульянов посетил дом № 139 по Невскому проспекту, а 1 октября по 7-й Линии Васильевского острова, где пробыл три часа и вышел вместе с Глебом Кржижановским».

К и ч и н. Что же вы молчите, Старик?

У л ь я н о в. Вы ко мне? Старик?

К л ы к о в. Да, вы главарь группы «Стариков»!

У л ь я н о в (смеется) . Старик! Неужели я похож на старика?! Да, ничего не скажешь — осведомленность широкая. И все же…

К л ы к о в. Что — все же?

У л ь я н о в. Она ни о чем не говорит. А Старик… Извольте. Если это вам нравится, именуйте меня Стариком. Хоть горшком назови, как говорится, только в печку не ставь.

К л ы к о в. А чемодан был с двойным дном.

У л ь я н о в. Вот как? А может быть, с тройным?

К л ы к о в. Молчать! Вы привезли в нем противоправительственную литературу. Так?