Эка Парф: Собачество

Миссис Дарабонт спускалась по лестнице с корзиной грязного белья. Голди не стал медлить и тут же вернулся в дом через отверстие для питомцев в двери.

Входную дверь поменяли еще до въезда, но сразу после подписания договора купли-продажи. Никому из членов семьи не хотелось устраивать паломничество в прихожую, чтобы очистить путь скребущемуся наружу или внутрь псу.

Семья считала, что воспитала собаку в полной мере. В той мере, при которой ей может хотеться выйти на улицу без человека, и, конечно, обязательно вернуться. Но сбежать – никогда.

Миссис Дарабонт, в прошлом секретарь юридической фирмы, сегодня – домохозяйка. Она еле успела закончить школу до появления на свет Кристофера. Родители, профессора в третьем колене, пообещали не трогать ее до рождения ребенка. И тут же пояснили: если она хочет продолжать жить в их доме и питаться за их счёт, ей придется отказаться от младенца прямо в палате, потому как они «не намерены тратиться ни морально, ни материально на кого-то совершенно чуждого и непонятного».

О Томасе Дарабонте они и слышать не желали. Чета Боу давно уверовала, что «ничего путного из этого хулигана не выйдет» и, разумеется, «лишь исключительная дурнушка согласится провести с ним как вечер, так и целую жизнь». Выслушав мнение родителей, неглубоко, но все же беременная Пенелопа, утвердительно кивнула на каждое их слово, отужинала с ними как ни в чем не бывало, пожелала спокойной ночи и ушла к себе в комнату. Там она собрала всё самое необходимое, позвонила Томасу и поделилась всеми новостями сразу. Томас Дарабонт, будучи без пяти минут отец, выехал за девушкой на своём старом фургоне. В ту же ночь не просто влюблённые, но столкнувшиеся с реальной жизнью дети, сделали выбор, изменивший сразу три жизни.

С тех пор как Томас Дарабонт вкалывал на трёх работах одновременно, чтобы обеспечить семью, прошло уже много лет. Отчаяние, стыд и страх остались далеко в прошлом этой, кажется, обычной семьи.

Сегодня мистер Дарабонт зарабатывал достаточно, чтобы ни супруга ни сын ни в чем не нуждались. Кристофер не обязан был взрослеть слишком рано: у него было нормальное детство с технологическими новинками, видео из популярного хостинга и, разумеется, хорошая школа и нечто, чего не было в жизни ни одного из его родителей.

Если Пенелопа не могла рассчитывать на понимание или хотя бы снисхождение своих родителей, то у Кристофера это было . Если Томас, будучи в возрасте сына, вместо образования получал подзатыльники от отца, с которым они работали на одном заводе, то юный Дарабонт имел доступ в интернет, факультативы испанского языка, и вообще – возможность изучать всё, что только душа его пожелает и, конечно, адекватного, всегда открытого к диалогу отца.

Сам Кристофер не слишком ценил всё это, потому как просто не видел иной, какой-то другой, отличной от его собственной, жизни. Удача, что он не вырос преисполненным эгоизма, малодушия и всем тем, чем порой больны дети состоятельных родителей.

Голди не успел развернуться ко входной двери, как нос его учуял посторонний запах. То была смесь рыбных чипсов и кошачьего наполнителя. Этот «кто-то» находился прямо за спиной пса. Он всё же додумался опустить морду: так он заметил сидящего перед их крыльцом кота.

Окрас его шерсти Голди сравнил с оттенком очищенного банана, который маленький Кристофер зачем-то окунал в кофе миссис Дарабонт. Тельце гостя заканчивалось четырьмя лапами и, как это принято стандартами всяческих пет-федераций, всего одним-единственным хвостом. Уши, лапы и хвост котика ассоциировались у псёнка с цветом хорошего крепкого кофе.

– Куда делся почтовый ящик? – изумился гость.

– Его ещё не привезли, – не смутился Голди. – Но я могу передать любое твоё послание. Кому бы ты хотел его адресовать? Кристоферу? Миссис Дарабонт? Мистеру Дарабонту?

Как и любая собака, Голди видел смысл жизни лишь в том, чтобы быть полезным.

Котик пристально посмотрел на дверь дома. Как давно он намеривался подойти к ней поближе. И не решался.

– Хозяева сменили дверь?

– Да! – громко согласился Голди. – Миссис Дарабонт назвала старую дверь унылым пятном на достойном внимания фасаде. – Голди был очень собой горд: он умело поддерживал светскую беседу, чему, по мнению миссис Дарабонт, пока что не был обучен её собственный сын. А поскольку сам пёс чувствовал себя ни много, ни мало, но членом семьи, его буквально распирало в большой собачьей улыбке.