Иван Косолапов - Мир Мрака 2037

И теперь при его упоминании трепетали многие. Я в их числе.

Странно, от кого могли пойти эти летучие существа, они не похожи абсолютно ни на кого из виданных мной в том, потерянном, мире птиц. Да и вообще жутко представить, как животное могло так измениться за четыре года, хотя это относится ко всем представителям новой фауны, поэтому я точно уверен, что здесь не обошлось без биологического оружия. Но сейчас не об этом…

Подняв ствол автомата, я выпустил небольшую вереницу пуль. Особо я не целился, да это было и не обязательно, я и так знал, что хотя бы одного, но я собью, и эта уверенность была связана отнюдь не с моим самолюбием и самообманом, что я хороший стрелок – хотя снайпер как-раз-таки из меня никудышный. На мою уверенность нашлись иные причины: почти не просветная туча коричневых тел надо мной. Ведь, казалось, мутант довольно небольшой, да и слабый – чтобы убить всего пары пуль хватает – однако он всё равно вгоняет в дрожь множество охотников, и всё это только по одной причине: количество пассажиров. Они никогда не летают в одиночку, и этим опасны.

Рядом со мной упало небольшое тело – больше на этом месте и секунды задерживаться не стоит: у пассажиров нет глаз, нет носа, нет ничего кроме рта и маленьких ушей по бокам, которые выглядят как грибы паразиты, но именно с помощью этих самых паразитов мутанты и находят пищу. Когда особь ранят она устремляется к месту своего убийцы, при этом истошно вопя, открывая местоположение пищи остальным собратьям. Мы долго пытались понять, как действуют эти существа, пока не заметили такую странность. Им ведь все равно, сколько их погибнет, их постоянно растущее количество от этого не уменьшится.

А вот людям совсем не всё равно. И умирать я пока не хотел, особенно в лапах этих бестий, смерть от которых ужасней самого кошмарного сна. Ни зубов, ни когтей у этих существ нет, они даже сгибать крылья не могут, единственное их оружие – это их рот. А если быть точнее – слюна. Напав на человека, они присасываются к любому участку его тела, будь оно открыто или запечатано в бронежилет. После этого их уже не оторвать. И тут-то начинается главное: пассажир выделяет некую слизь, которая растворяет всё, на что попадает: и кожу, и мясо, и кости. А вот то, что получается из растворённых вещей мутант и поглощает.

Я, конечно, ни разу не испытывал на себе укус пассажира. Но лица и крики тех, кому повезло меньше, слышал не единожды и помню хорошо. Как-то раз на меня даже попала капля слюны полуптицы. Боль была просто ужасной: смогла, капля, прожечь кожу на моей кисти на два сантиметра вниз. И это всего лишь цветочки по сравнению с тем, что мне приходилось наблюдать у солдат, которым удалось отлепить от себя бестию. Они, в большинстве случаев, всё равно умирали, однако пару остались жить, но с огромными прожженными участками тела. Однажды видел, как парню пассажир сел на руку, тот успел его снять, однако мутант уже оставил о себе воспоминание: слюна разъела все связки, мышцы и кости в районе бицепса. Поэтому, в конце концов, он лежал на земле рядом с обрубленной по плечо рукой и дико орал от боли в оставшемся плече, где кровь до сих пор пузырилась от попавшей в неё суспензии неясной породы.

Я перекатился в сторону и встал на одно колено. Только прочертив телом по земле, я понял, что одет в один лишь пуловер. Чёрт, это хреново.

Спустя мгновение в то место, где я находился секунду назад, упало коричневое тело и впилось ртом в землю. Как я и ожидал. Резко подняв автомат и выпустив два патрона в мутанта, я посмотрел на след оставленный им в земле, самого пассажира отнесло инерцией от пуль чуть ли не за метр от меня. Как я и предполагал: даже почва взбучилась и пузырилась, превращаясь в бесформенную субстанция рвотного цвета.

Выразив чувства гримасой неудовольствия, я отпрянул от ямы и побежал дальше к людям. Всё же рядом с ними как-то спокойнее, но и толпиться нельзя: с этим противником обязательно нужно иметь место для манёвра.

Вышедших сражаться оказалось немного. Да то и понятно, против пассажиров мало кто рисковал выйти, даже бы я, если знал что тревога именно из-за них, вряд ли бы вышел наружу. Лучше уж под надёжным потолком.

Но, если я уже здесь, то совесть мне просто-напросто не позволит уйти: надо же кому-то оборонять родное подземелье. Тем более если сейчас их не отогнать, то они поселятся на остатках многоэтажки, а тогда уже никому выйти не удастся, а долго ютиться в наших катакомбах мы не сможем.