Николай Бойков: Дом на волне… Пьесы

Веничка. Я попробую…

Капитан. Я на вас надеюсь.

Веничка. На меня?

Капитан. На всех нас, дорогой мой. Все мы сейчас – как пальцы на одной руке.

Веничка. Я понимаю.

Капитан. Вот и спасибо. Спокойной вахты. Если что – я в каюте. Да, Вениамин Васильевич…

Веничка. Что, Александр Павлович?

Капитан. Извините, деликатный вопрос у меня… (Выходят на крыло ходового мостика.) Вы не слышали разговоров о посторонних на борту?

Веничка. А что, есть посторонние? А я-то думаю: почему пасьянс сегодня не разложился? Я пасьянс разложил на удачное возвращение: экипаж известен – я на всех, кто по судовой роли…

Капитан. И что? Что не получилось?

Веничка(шепотом.) У меня людей больше получилось.

Капитан. Так. Может, пасьянс ваш предполагает встречающих? Тоже ведь с нами, можно сказать, срок отбывают?

Веничка. Как срок?

Капитан. Упаси Бог, Вениамин Васильевич! Хотя, конечно, в море мы все под дядей прокурором, а судовая роль – наш скорбный лист, если что с нами случиться.

Веничка(шепотом.) А что может случиться?

Капитан. Это, Веничка, агенты морские, во времена парусного флота, когда судно в море уходило – судовые роли по ящикам прятали. Говорили: от беды – для защиты судна и экипажа от морского сглаза. Чтоб не стал лист с именами экипажа листом поминальным и скорбным. Море. Все – под Богом. А более всего – друг от друга зависим. Какая в море главная статья безопасности, знаете? Отвечаю: не подставлять товарища. В море – спишь ли ты, кашу жуешь или о дынях задумался – кто-то за тебя отвечает. Кто? Тот, кто на вахте. Косточкой ли ты подавился, или на пороге споткнулся, или – хуже того – за борт выпал…

Веничка. Дела! Что-то ночь темная такая стала. И пасьянс не разложился. И дыни всех совсем замучили – совсем сексуальный у них вид, Александр Павлович. Каждая – как маленькая женщина перед тобой, покорная и ароматная. Оттого и посторонние.

Капитан. Какие посторонние?

Веничка. Так вы же сами спрашивали. И кокша говорила, что котлеты, которые ночной вахте оставлены были, исчезли из холодильника.

Капитан. Про котлеты я знаю. Думаю, кто-то проголодался.

Веничка. Может, боцман? Он нервничает очень, а от этого аппетит зверский – сам не заметишь, как быка за рога возьмешь и съешь.

Капитан. Быка за рога? Да, котлеты… Спокойной вахты.

Дед(входя на мостик.) Саш Палыч, я к тебе.

Капитан. Говори, дедуля.

Дед. Пойдем в каюту?..

Капитан. На крыло выйдем, не отрываясь от вахты. (Вдали сверкают молнии, высвечивая обрывки туч и волны.) Шквал идет. Что у тебя?

Минуту спустя. Продолжение.

Дед(улыбается.) Эка невидаль – шквал. Да мы их… Молчу-молчу, капитан. Есть две новости, сам понимаешь какие. Начну с хорошей. В Тунисе Веничка купил шубу, женскую. На продажу. Старпом-радист, в лучших традициях радистов флота, решил поиздеваться. Скучно. Сначала устроил демонстрацию для экипажа: вот какие шубы надо покупать женам! Целый день к Веничке в каюты ломился народ: шубу вывесили для обозрения, особо уважаемым – мне, кокше и еще двоим разрешили трогать и один раз погладить. Шерсть искрила от удовольствия.

Капитан. Ближе к теме. Пойдем в каюту ко мне. (Заходят в каюту капитана.)

Дед. Не торопись. Продолжение будет завтра. Должны пригласить на сцену тебя и в твоем присутствии разыграть трагедию. Но – завтра. Справишься с ролью?

Капитан. Постараюсь. А плохая новость?

Дед. Я к боцману заходил. Витек, моторист мой, там. Думаю, лекарствами Гене не поможешь.

Капитан. Покрепче надо?

Дед. Само собой. Ты пойми меня, Саш Палыч, с ним разговаривать надо, а какой же разговор без этого самого…

Капитан. А Гриша справится?

Дед. Обижаешь. Молодая кровь флота. Я за него, как за себя.

Капитан. Молодая кровь, говоришь? Не перехвали. (Достает из холодильника бутылку водки, протягивает деду.) Я понимаю, что сейчас не просто разговор нужен, а по душам. А главное, чтобы боцмана разговорить. Он, когда говорить начнет, все для себя и прояснит. Сам для себя. Сумеет твой Витек, такую задачу осилить, как думаешь?

Дед. Я объясню ему. Ты туда не ходи. Отдыхай. И это ( почесал опять горло и бороду), не беспокойся…