Тимур Кибиров: Муздрамтеатр

© Тимур Кибиров, 2014

© «Время», 2014

История мировой литературы знает немало примеров трагедий, комедий, драм и других текстов, формально приписанных к ведомству Мельпомены и Талии, но на самом деле предназначенных исключительно для чтения и нисколько не претендующих на воплощение на настоящей сцене.

Но опера для чтения (не говоря уже о балете) – явление доселе невиданное и неслыханное, мною во всяком случае.

Встает закономерный вопрос – с чего вдруг возник столь экстравагантный замысел, и зачем, собственно говоря, я все это сочинил и предаю тиснению?

Можно было бы ограничиться хрестоматийным «затем, что ветру и орлу и сердцу девы нет закона», мол, что хочу, то и ворочу, не любо не слушай, а врать не мешай! И тут же сослаться на Набокова, который утверждает, что единственная цель истинного писателя – «отделаться» от задуманной книги.

Дать ответ менее надменный, но более искренний и вразумительный очень трудно, но я попытаюсь.

А для этого позволю себе еще раз обратиться к автору «Дара», который в этом великом романе презрительно поминает «лирику конца прошлого века, жадно ждущую переложения на музыку, как избавления от бледной немочи слов…»

Я тоже лирик конца прошлого века, но, в отличие от моих покойных коллег, не жду и не надеюсь на подобное благотворное переложение, а пытаюсь внушить себе и читателю, что оно в этой книге уже свершилось, вернее, обращаюсь к благожелательному читателю с просьбой – попытаться вообразить чарующую музыку, и волшебную пластику и ослепительную сценографию, которые способны придать неизмеримую глубину, неисчерпаемую многозначность и бессмертную красоту моим бесхитростным текстам.

С уважением,

Действие происходит в лагере греков под Троей. Должен предупредить, что мои герои совсем не похожи на одноименных персонажей Гомера, или, например, Жуковского, посетовавшего в «Торжестве победителей», что «Нет великого Патрокла, жив презрительный Терсит». Впрочем, как мне кажется, история оперных либретто дает право на подобные вольности, вспомним хотя бы, как покуражились над Пушкиным братья Чайковские. А циничное надругательство над памятью богов и героев троянской войны освящено именем Жака Оффенбаха, не говоря уже о великой ирои-комической традиции.

Что же касается музыки, то автору грезились мелодии красивые и внятные – не раньше Монтеверди, не позднее Шостаковича.

Итак, звучит увертюра. За сценой идет сражение, что и выражается всей мощью оркестра. Высокая патетика и героика завораживают слушателей, хотя наиболее чуткие слегка морщатся от закамуфлированной, но все-таки прорывающейся то и дело бравурной пошлости.

Агамемнон стоит на колеснице в картинной позе, от него по обе стороны два Аякса . Верховный Главнокомандующий древних греков любуется батальными сценами, похлопывая ножнами по ляжке и притопывая ногой в такт воинственной музыки.

Агамемнон

Характер музыки внезапно резко меняется. Агамемнон не верит своим глазам. Смотрит в бинокль.