Андрей Вейцлер - Пьесы

Ф е д о р. Просто злые желания выполняются сверх плана.

М а р и н а. Пошел бы ты переодеться.

Ф е д о р. Не надо злиться — сказка-то добрая. (Садится в кресло. Надевает наушники.)

Марина внимательно смотрит на него.

Входит В и к а.

В и к а. Товарищи, я прошу вас запретить моей бабушке хулиганить. У человека юбилей, а она второй день не выходит из кухни. Нас три женщины…

М а р и н а. Вот и помогите…

В столовой появляются С т р у ж к и н и А н т о н Е в л а м п и е в и ч.

А н т о н Е в л а м п и е в и ч. Я должен сообщить… что Валентин Валентинович считает, что наше торжество имеет смысл перенести на субботу.

М а р и н а (решительно) . Нина, помоги Вике на кухне… Давайте, давайте, девочки. (Выпроваживает женщин в кухню.)

Антон Евлампиевич и Стружкин насторожились. Федор вынул наушники.

Валентин Валентинович, я прошу вас запомнить: если в музее Кадмина вы пока директор, то для его семьи вы просто сосед.

С т р у ж к и н. Мне казалось, что я могу рассчитывать на большее.

М а р и н а. И еще… Соседом вы можете оставаться долго. Но что касается директорства…

С т р у ж к и н. Вы меня пугаете, Марина Дмитриевна?

М а р и н а. Просто с женой академика Кузнецова я каждую субботу играю в теннис. На закрытом корте.

А н т о н Е в л а м п и е в и ч. Друзья мои, что вы, право, в такой день…

Звонок в прихожей. Зинаида Ивановна открывает дверь. На пороге К и р и л л Т а р а т у т а с большим букетом цветов.

К и р и л л. Разрешите, многоуважаемая Зинаида Ивановна, в день вашего славного праздника, с самыми искренними словами уважения и душевной благодарности..

З и н а и д а И в а н о в н а. Да что ж ты на живую сирень-то разоряешься. Она небось дороже телятины…

К и р и л л. Что вы! Она расцвела на Цветном бульваре…

С т р у ж к и н. В руках закавказских товарищей.

З и н а и д а И в а н о в н а. Кирюшечка, ты же, наверно, тоже голодный, пойдем, я тебе перекусить дам… (Уходит в кухню.)

Ф е д о р. Почему я не слышу знакомого приказа — переодеваться!

М а р и н а. Мне казалось, что ты хотел поговорить ее мной.

Ф е д о р (не сразу) . Меня вчера назвали «мсье Тесемкин». Я думаю, что за глаза меня так называют и на работе.

М а р и н а (сухо) . Ну и что?

Ф е д о р. Они совершенно точно определили мое социальное положение. И семейное тоже…

М а р и н а. А кто виноват?

Ф е д о р. Только не ты… Ты старалась сделать меня кем-то другим. Может быть, даже самой собой. Но я действительно только Кадмин, а Тесемкиным я стать не могу. И не хочу.

М а р и н а. Что ты привязался к моей фамилии?

Ф е д о р. Иногда у меня такое впечатление, что мы поменялись ролями. Не только фамилиями. У меня прекрасный гардероб заграничных одеяний. Коллекция галстуков. И на службе я просто законодатель и знаток современной моды. Но иногда так хочется снять все эти произведения искусства… Как ярмо.

М а р и н а. И все-таки ты внук Кадмина.

Ф е д о р. Видимо, я только испортил породу.

М а р и н а (не сразу, задумчиво) . Твой дед… всю жизнь писал письма Прекрасной Даме… А ты знаешь, почему я сделала такую стремительную карьеру?

Ф е д о р. Ты умная женщина.

М а р и н а. Лучше бы ты сказал — любимая женщина. (Неожиданно.) Да, да, да… Когда я первый раз выступила в Комитете по правам человека. Это было о положении в Биафре… я чувствовала какой-то особый подъем. Не только потому, что это было ответственное выступление. Когда я защищала права обездоленных, я думала вот об этом доме… О нашем доме. Гнев к несправедливости. Сострадание к малым мира сего, оно, видимо, заложено в самой сути русского человека. Сам униженный может в сто раз больше, во всех прошедших поколениях, он-то уж может понять, как это тяжко. Вот ты не знаешь, что я до сих пор перечитываю письма Кадмина там… за океаном. Реву по ночам, а утром выступаю… По вопросу дискриминации прав человека в Родезии, в Ольстере… Теперь в Чили…

Ф е д о р. Вот никогда не думал, что дедовские письма дойдут до ООНовской трибуны.

М а р и н а (садится на ручку кресла, обнимает Федора) . Ты знаешь, кем бы я хотела быть?

Ф е д о р (не сразу) . Любимой женщиной.

М а р и н а. И это тоже… Но я хотела бы стать не только любимой. Я бы хотела быть Прекрасной Дамой.

Ф е д о р. И что же для этого не хватает?

М а р и н а. Пока я стала только прекрасно одетой дамой. Ты думай… думай… и смотри на эти фотографии. Но думай обо мне… Если сможешь…

Ф е д о р (не сразу) . А я не знал, что так приятно объясняться в любви с собственной женой… (С улыбкой.) Значит, тот самый английский темно-бежевый костюм. И французский галстук из набора. Да, одним талантом я обладаю — умением носить вещи… (Уходит.)