Евгений Бабушкин - Тосты Чеширского кота

После стихов мы перекурили еще раз. До подъема оставалось полчаса. Понимая, что уже нипочем не сумею уснуть, я улегся на прохладную, воняющую хлоркой простыню.

И как-то сразу ощутил в руке колючую пеньковую веревку, другой конец которой был переброшен через дубовую почерневшую балку и завязан скользящей петлей.

В петлю была просунута голова сержанта Рязанова. Он жалко молил о пощаде. Я потянул веревку. С необычайной легкостью сапоги Рязанова отделились от земли, и он затрепетал в петле.

– Один готов, – сказал я сам себе, – а где второй?

Сержант Налимов уже бежал к виселице широкими прыжками. Он весело просунул голову в петлю, откашлялся и закричал каким-то сатанинским голосом:

– Рррррота! Пппподъем!!!

Я дернул веревку, надеясь удавить и этого гада, но он продолжал кричать…

Грохоча, посыпались с двухъярусных коек тела в кальсонах. Я понял, что это не сон, уже просовывая ноги в сапоги. Начинался новый день, и лик этого дня был сер и неулыбчив.

…Учебная рота являла собой одноэтажное деревянное здание. Судя по всему, лиственный брус хорошо просох на тундровых ветрах и морозах.

– Сгорит, если что, минут за двенадцать, – гордо сказал вместо приветствия командир учебной роты майор Мухайлов, вкусно дыша на нас водкой с салом.

Он произнес это так уверенно, словно не раз уже сжигал подобные строения и отмечал при этом время.

– Так что, бойцы, в случае чего – ничего не спасать и не пытаться!!! Хер с ними, с сейфами, с документами и с оружием. Спасаться самим, прыгать к грёбаной матери в окна. Окна выбивать тумбочками. Табуреты для этого не предназначены – легковаты. А не то посгораете к ебеням, а потом сниться мне будете на старости лет. А мне это на хер не упало! Вольно! Разойдись.

Майор Мухайлов был настолько убедителен в своей речи, что у нас не осталось ни малейшего сомнения в его намерениях. В одну из ближайших ночей, он лично, с керосином и спичками, подпалит ненавистную учебную роту.

…Между интеллигентным Чучундрой и ресторанным рок-н-рольщиком Джаггером завязался спор на тему: можно ли с первого раза высадить тройную раму солдатской тумбочкой.

Чучундра сомневался, уверенно аргументируя такими терминами, как квадрат массы тела и ускорения. Объяснял, что потенциальная энергия неизбежно переходит в кинетическую с выделением энергии тепловой.

Джаггер, энергично жестикулируя, оппонировал. Показывал руками, как именно он ухватит эту злоскребучую тумбочку и захреначит её в окно, да так, что все долбаные-передолбаные рамы повылетают к хвостам собачьим. А если вдруг нет – то он их ногами размудохает и спасет и себя, и Чучундру, и остальных. И чтоб тот даже не сомневался…

Мы с Панфилом слушали, разинув рты.

– Бабай, да тут серьезные пацаны собрались, – толкнул меня в бок Панфил.

Я тоже толкнул его – слушай, мол, дальше; чуваки дело говорят… Чучундра принялся объяснять принципы деления алябильных частиц в мезонном поле. Джаггер начал примериваться к тумбочке, чтобы практически подтвердить свою невнятную теорию «захреначить с оттягом, да и все дела».

На шум начали потягиваться любопытные бойцы. Точку в споре поставил Батя.

– У нас в леспромхозе, – сказал он – сгорела лесопилка. Сгорела она под седьмого ноября, а узнали только под Новый год. Потому что бухали все. И сторожа там же нашли. В золе-то. А все думали, где он? Чего со всеми за революцию не пьёт? Может, троцкист? Но тут уже как раз Новый год, и снова все шары позаливали… Ну, не то чтобы забыли про лесопилку, а просто дизельная тоже сгорела вместе с дизелем. Уже не до лесопилки было… А вы говорите – тумбочка. Тумбочка не поможет, бухать меньше надо! – и Батя строго посмотрел в ту сторону, куда удалился поддатый майор Мухайлов.